Ина Голдин - Игра в классики на незнакомых планетах

– Я знаю кого-то, у кого сейчас будет сдвиг по нейрофузе, – печально сказала Шивон.

– Но ведь обещали! – негодовали собравшиеся в главном холле стажеры.

– Он должен был прийти!

– А вечеринка! Мы же не успеем!

– А как…

– И что мне делать с этими яслями? – вопросила Шивон.

– Почему вы у меня спрашиваете? Думаете, вы у меня одни такие? Ждите Деда Мороза, может, он отвезет их на санях?

– А не пойти ли вам, Центр?

– А не пойти ли вам, дежурный?

– О, ч-черт, – сказала Шивон. – Теперь я потеряла картинку.

Ей только удалось загнать стажеров в аудиторию под присмотром очумевшего от документов Лорана, который сразу начал травить им байки, как замигала кнопка внешнего вторжения. Лючия ходила за ней, как приклеенная, – видно, все надеялась на зачет.

– Доктор Ни Леоч, у нас гости, – сказал дежурный робот.

Она узнала их сразу. Те самые, живущие за пределами города. Совпадение точь-в-точь для рождественской ночи. Один из них держался странно: вздрагивал, переливался, тревожно менял цвета. Другой смотрел на Шивон так виновато, что она сразу поняла: что-то не так.

– Ваш… партнер… болен? – спросила она у второго. Тот по-человечески помотал головой и сказал что-то непонятное. Повторил несколько раз, но традуктор не уловил.

В этот момент внезапно позеленевший партнер тихо съехал на пол «предбанника».

Шивон велела роботам тащить его в главный холл. И позвать доктора Дюпре.

– У нас экстренная ситуация.

Под ногами у нее путалась Лючия.

По опыту Шивон знала: если праздничной ночью нужен врач, лучше вызывать гагаринцев.

У гагаринцев ответили сразу:

– Сестра Харриет, ЗАМ. Станция, я вас не вижу!

– Нас никто не видит, – сказала Шивон. – У нас заносы, кажется, картинку обрубило напрочь. Сестра, у нас тут проблемы.

– Какого он цвета? – потребовала Харриет, когда Шивон ей рассказала.

– Цвета? Ах ты… – Шивон велела роботам переключить весь свет на главный холл. Стало легче. – Зеленого с голубым. Голова темно-синяя.

– Это самка. В смысле, то, что мы называем самкой. Так… Шивон… посмотрите, есть у нее на боку нарост?

– Н-нарост? – Она всегда боялась трогать инопланетян руками. – Секунду.

В этот момент партнер «самки» разразился жаркой и длинной речью, из которой выкрученный на полную мощь традуктор не понял не слова.

– Стажер Морено! Вы когда-нибудь пользовались ИЭ-сканером?

– Я… ну…

– Неважно! Сканер в третьем ящике, живо! Все будет хорошо, – успокаивала она «самца». Тот, похоже, страдал синдромом Туретта в тяжелой форме и не слышал ничего, что говорила Шивон.

– И… интонации восклицательные… – пробормотала стажерка.

– Без вас слышу! Эмотивные показатели?

– С-страх… Беспокойство…

– Сколько?

– Двадцать по шкале! Ненормально для этой особи! – вспомнила Лючия.

– Ненависть, злость, отторжение?

– Нет, все в норме. Только страх.

– Ну так успокойте его! Мне надо осмотреть партнера.

– По-моему, это партнерша.

– Стажер Морено, вы мыслите земными категориями.

– Шивон! Я спрашиваю, есть ли у нее на боку нарост? – требовала Харриет из невидимого приюта гагаринцев.

Шивон мысленно перекрестилась и перевернула самку на бок. Нарост был, и достаточно большой.

– Цвет и форма? – спросила Харриет.

– Овальный, ровный, темно-зеленый, – тихо ответила Шивон. До нее начинало доходить. – Только не говорите мне, что это…

Она готова была поклясться, что Харриет хикикнула:

– Поздравляю, Шивон. У вас тревога по коду два-эр, что значит – Рождественские Роды.

Харриет сказала, что немедленно отправляет акушерку-омелку, но, видите ли…

– Знаю, заносы, – мрачно сказала Шивон, – за, мать его, носы.

В этот момент темно-фиолетовая конечность отшвырнула ее от «роженицы». Шивон отлетела к дальней стене. У окружающих роботов тут же выдвинулись лазеры. Кто-то из собравшихся на шум стажеров выхватил «Луч».

– Стойте! – заорала Шивон. – Никто не стреляет! Спокойно! Послушайте меня. – Она не очень хорошо говорила на омельском, но выбирать не приходилось. Глаза-в-глаза – это всегда лучше, чем через традуктор.

– Я хочу вам помочь. Мы хотим вам помочь.

Но он не слушал; опять что-то верещал, за своим зашкалившим страхом уже не в состоянии понять, что ему говорят.

В этот момент в холле раздался нежный женский голос:

– Тихая ночь, святая ночь…

Шивон обернулась. Стажер Лючия Морено пела тихо, будто колыбельную, глядя на фиолетового омельца.

– Усни в блаженной тишине…

Омелец застыл, будто завороженный. Потом подошел к Лючии – Шивон упреждающе подняла руку. Потом сел на пол прямо у ног стажерки.

– В блаженной тишине… – пропела та.

Все молчали.

– Мы хотим помочь вам, – снова проговорила Шивон, и на сей раз он понял. – У вашей партнерши сейчас будет потомство, – сказала она. – Это ваше потомство?

У него был почти по-земному печальный взгляд.

– Это ваше потомство? – снова спросила она. – Мы не собираемся никого судить.

Взгляд оставался печальным. Шивон поняла наконец, за что их выгнали из города.

– Шивон! Вы меня слышите? – надрывалась по-прежнему невидимая сестра Харриет. – Мы не можем тянуть! Вам придется принимать роды!

Им пришлось вынести «роженицу» за ворота Станции, к местной мелкой речушке. Младенцы здесь рождались с плавниками, и их следовало сразу же погружать в здешнюю жидкость. Земная вода для этого не подходили. Прибежал Лоран, испугался, когда Шивон сообщила ему:

– Мы рожаем!

Над Омелой горели непривычные звезды. Шивон расставила роботов в ряд, чтоб светили. Роженица иногда тихо стонала, и ей отвечал партнер, которого держала под конечность стажерка Лючия, время от времени мурлыкая рождественскую песенку.

– Все будет хорошо, – сказала Шивон неизвестно кому. – Все будет хорошо.

Она послала вверх «пчелок», надеясь, что хотя бы они передадут картинку, но в приюте ордена Гагарина их по-прежнему не видели.

– О’кей, Шивон, это легко, как божий день, – пообещала сестра Харриет у нее в ухе. – Подвигайте нарост туда-сюда, вы почувствуете, как он расшатался – будто молочный зуб.

– Есть, – сквозь зубы сказала Шивон.

– Погрузите мамочку наполовину в воду.

– Есть.

Партнер успокоился; наверное, видел, как то же самое делают местные повивальные бабки.

– О’кей. Плод – внутри нароста, как в мешочке, чувствуете, как он скользит у вас под руками?

– Уг-гу…

– Высвободите его так, чтобы плод сразу оказался в воде. Мешочек отпадет сам собой.

Шивон сражалась минут десять.

– Н-не выходит. Он… Его будто закупорило…

– Цвет?

– Пурпурный. У обоих.

– Доктор Ни Леоч, у вас акцент усилился, – услужливо сообщила стажерка, – и страх на эмотиве вышел из нормы.