Сурен Цормудян - Боевой вестник

— Что-о! — Уильям схватился за хлыст.

— Билли, — вздохнул Леон, страдальчески прижав ладонь колбу. — Будь любезен, заткнись.

Затем он снова взглянул на галеру и ее капитана. Покачал головой:

— Все верно. Все правильно. Чего-то подобного я, в конце концов, и ожидал. Отец не мог отправить меня за Срединное море без подвоха. И вот он. Это так похоже на нашего славного Хлодвига.

— А по мне, так все хорошо, — равнодушно пожал плечами молчаливый Харольд Нордвуд.

— Ну, всяко лучше, нежели вплавь, — захохотал в седле Добромеч.

— Смешно-то как. — Принц недовольно взглянул в его сторону.

— Послушай, Леон, — взял слово Вэйлорд. — Вы же, в конце концов, не кисейные барышни, а мужи Гринвельда. А почтенный капитан Вистлер уже ходил под парусом, когда я только родился. Поищи более опытного моряка — едва ли найдешь на всей набережной.

— Дело не в том, на каком корабле плыть, а в том, кто на нем плывет! — зло огрызнулся принц. — Я посол королевства и наследник престола. Отцу, видно, хотелось, чтоб тассирийцы посмеялись над его королевством. Ну что ж. Быть по сему. Вистлер, вели своим людям заносить наши вещи на борт.

— Да, ваше высочество. — Капитан кивнул и, повернувшись к галере, громко свистнул. Тут же по сходням побежали четыре человека.

— Леон, а может, все-таки… — жалобно пролепетал Мортигорн.

— Билли, заткнись лучше. — Принц отмахнулся от него и подошел к Славнозару, который еще не прикончил собранные в шлем фрукты.

— Что там у тебя, скифарий?

— Яблоки остались. Угостишься?

— Пожалуй.

Принц кивнул, и молодой князь наклонился в седле, протягивая наследнику Гринвельда свой шлем. Тот взял большое яблоко и с хрустом откусил.

— Когда вы будете готовы отплыть? — спросил Нэйрос у капитана.

— Хоть сейчас, — отозвался тот, почесывая бороду. — Артемон пока ни к чему, а повесить новый мы сможем и в пути. Гребцы отдохнувшие — четвертый день на берегу. Дней через пять будем в Эль-Тассире, ежели ветер и волна благоприятствовать станут.

— Ступайте на галеру, — велел принц своим спутникам. — Чем скорее отправимся в путь, тем скорее достигнем цели. — Затем он обратил свой взор на Нэйроса: — Только слезливых прощаний не нужно, уволь.

— Очень мне это надо, — поморщился Вэйлорд.

Матросы заносили вещи. За ними последовал капитан Вистлер, далее Нордвуд, молодой сквайр Брекенридж и поникший сын королевского казначея. Этот шел, словно приговоренный на плаху, постоянно оборачиваясь и бросая печальные взгляды на город, который предстояло покинуть на два года.

Последние сапоги, простучавшие по сходням, принадлежали принцу Леону. Едва он оказался на борту, сходни затянули на галеру, послышались три свистка, и сушившиеся на солнце весла с шумом опустились в воду. Гвардейцы, скифарии и извозчик на телеге, что привезла вещи уезжающих, глядели, как «Соленый ветер» медленно отходит от набережной. Вэйлорд же привязывал поводья четырех коней, оставшихся без всадников, к телеге. Отчего-то он это не поручил никому. Быть может, не хотел смотреть вслед принцу. Когда он вернулся к своему златогривому Бесу и собрался уже вскочить в седло, в белый отпечаток волчьей лапы на его груди вдруг ударил огрызок яблока.

— Мне будет не хватать тебя, старый волк! — крикнул с палубы галеры Леон.

— Князь, еще есть яблоки? — торопливо спросил у Славнозара Нэйрос.

— Последнее! — засмеялся скифарий, бросая сочный плод деснице.

Тот поймал яблоко и, вскочив в седло, приблизился к самому краю пристани.

— А мне тебя нисколько! — крикнул он и швырнул яблоко.

В этот самый момент рядом с Леоном возник Уильям Мортигорн, который, видимо, что-то хотел спросить. Переспелый плод с громким влажным хлопком врезался тому в лоб, мякоть брызнула во все стороны. Билли завопил от ужаса: видимо, показалось, что взорвалась голова. Леон согнулся от хохота.

— Проклятье, — раздосадованно выдохнул Вэйлорд, глядя, как галера удаляется от Гринвельда.

Новый конь был не столь прожорлив, как прежний, да и двигался резвее. Однако иногда Олвин скучал по тому скакуну, которого взял у убитого латника возле Брекенрока: привык за долгие дни пути. Что ж, привыкнет и к новому.

Крестьянин в деревне у реки очень удивлялся, отчего незнакомец предлагал коня со сбруей в обмен на другого, и тоже со сбруей, да еще и прибавил два сильверина. Однако лишних вопросов не задавал: уж очень ярко блестели монеты.

В следующей деревне Олвин продал местному кузнецу меч и доспехи, выменяв на пригоршню медяков и новое оружие: меч поменьше, поуже, но более действенный в ловких руках. В придачу взял пару небольших клинков, что можно прятать в наручах, и заказал пару крохотных метательных лезвий. А чтобы ускорить работу, положил перед изумленным кузнецом золотой пегас. За время ожидания Олвин посетил мастера кожевенных дел и купил хорошую кожаную кирасу и наручи. После чего отправился дальше на юг, в следующем селении отобедал и снова ехал на юг, пока не уперся в лес. Углубившись в него, повернул на северо-восток. Если кто-то и ищет его по приметам того коня и доспехам, едва ли теперь понимает, куда движется неизвестный убийца алчного латника лорда Брекенриджа.

Очередной день кончался. Солнце село за вершины елей и подмигивало одинокому всаднику сквозь просветы в густой хвое. Слева был слышен шум, вечный, как сам отец двенадцати богов, — голос великого Вистиганского водопада. Рокот воды, падающей из озера Вистиган с высоты примерно в милю, достиг слуха за пару часов до того, как в воздухе начала ощущаться водяная пыль. А еще через некоторое время впереди разверзлась величественная водяная бездна. Водопад находился в полумиле слева. Противоположного берега озера отсюда не было видно, и казалось, падающая вода вскоре поднимется из бездны, в которую обрушивалась с грохотом, и затопит весь мир. Однако вода падала уже не одну тысячу лет и еще не одну будет падать, и ничего не изменится.

Бурлящей внизу воды видно не было: водяная пыль поднималась бесконечным облаком, а под его прикрытием рождалась река Висталиса, уходящая на юг, к самому Срединному морю.

Дорога сворачивала направо, и конь охотно двинулся прочь от пугающего шума, хотя предстояло проделать еще долгий путь, чтобы совсем перестать его слышать. Донимала мошкара и особенно комары, весьма комфортно чувствующие себя во влажном воздухе. Вскоре дорога привела к огромному висячему мосту. На берегу росли две пары могучих дубов, обвитых канатами. Их словно специально посадили здесь, чтобы их толстые стволы давали опору мосту. На противоположном берегу, в тысяче футов отсюда, виднелись еще две пары таких же деревьев.