Сурен Цормудян - Боевой вестник

— Но ты не хочешь жить…

— А я ни жив, ни мертв, возведенный. Вы достали из огня плоть, застрявшую на долгие годы в бесконечной боли, между жизнью и смертью. Я был и остаюсь зол на весь мир и людей и поэтому много лет назад попросил нового короля, Хлодвига, даровать мне должность палача. Ох… думал… отведу душу… Но Хлодвиг мягок чрезмерно. Не чета отцу и старшему брату. Мало казней очень. Даже в этом мне не повезло… — Блэйд хрипло рассмеялся.

— И что дурного в том, если король нынешний добр и великодушен?

— Ну, для тебя, возведенный, видимо, ничего дурного нет, коли ты настолько перечить ему склонен, что до драки доходит. Будь королем Дэсмонд или Горан, я бы уже давно нацепил твою голову на пику и выставил над главными воротами. Хотя, думаю, ты не стал бы драться с кем-то из них и перечить их воле.

— Однажды, еще в детстве, я бросил королю Дэсмонду вызов. — Вэйлорд покачал головой.

— И что?

— Он отказался. Испугался, наверное.

Они рассмеялись.

— И все же, — продолжил Блэйд, растирая ногу, — мягкость короля и до беды довести может. Если не тебя, то все королевство. Но, право же, это не моя забота. Мое дело — рубить головы. Только приговоренных мало, увы. Оттого я с радостью и согласился помочь тебе поставить тому крикуну клеймо. Хоть кого-то помучить. А для чего — не важно… Мне плевать. Просто хоть на несколько мгновений хочется увидеть, что кому-то еще хуже, чем мне.

Внутреннее убранство резиденции подавляло величием. Здесь все было большим: высота дверей вчетверо превышала человеческий рост, потолок был декорирован огромными панно с изображением схваток небесных колесниц, запряженных пегасами, и других драматических сцен из древних сказаний. Гулкое эхо разносилось по длинному и широкому коридору среди массивных колонн, капители которых были украшены гигантскими бронзовыми соколами, сжимающими в когтях свитки. Высокие окна с заостренным сводом пропускали мало света: мешали многоцветные витражи, окрашивающие сумрак внутри в зеленые, темно-алые и синие с пурпуром тона.

Олвин шел не торопясь: он ведь не был вестником, несущим послание. Излишняя суета здесь неуместна, тем более что впереди уже высились двери тронного зала его святейшества, великого магистра ордена вестников.

Магистр боя при главной цитадели ордена, Эдвин Вистигейт, шел слева и чуть позади, пристально глядя на нежданного гостя.

Олвин Тоот никогда не бывал в резиденции магистра и с трудом сдерживал желание остановиться и как можно лучше осмотреть великолепные покои. Возможно, ему больше не представится случая их увидеть. Но сначала — дело.

Едва верилось, что он добился своего. Он преодолел немыслимые преграды, остался жив и не отступил от данной ордену клятвы. И принес ту страшную тайну единственному человеку, которому мог ее доверить. Секреты ордена не выходили за его пределы, но тайна Олвина была чревата такими серьезными последствиями, что он не решился поведать ее никому, кроме великого магистра.

Стражники у огромных дверей взглянули на пришедших. Они знали, что магистр ждет человека, который назвался Олвином Тоотом, давным-давно погибшим на Мамонтовом острове. Двери распахнулись.

— Ступай вперед, — тихо сказал Вистигейт, и его недобрый голос был похож на шелест бархата.

Олвин двинулся в величественный зал, где преобладал зеленый цвет. Колонны из лазурита и порфира, отделанные яшмой и турмалином, поддерживали округлый свод, а на потолке столь искусно было изображено ночное небо, что казалось, и нет здесь кровли и колонны упираются в черную пустоту, полную ярких звезд. Сам трон на возвышении был из темно-зеленого нефрита, на спинке его восседал огромный золотой сокол с изумрудными глазами и серебряным свитком в клюве. На троне среди бархатных подушек сидел старик в пурпурном, расшитом золотом стихаре, из-под которого выглядывали остроносые красные туфли, а плечи его укрывала зеленая короткая накидка с капюшоном, расшитая серебром и изумрудами. Узоры вышивки напоминали соколиное оперенье. На голове магистра была зеленая шляпа с длинным острым козырьком и пером справа, вдетым под алую ленту. Великому магистру было уже лет семьдесят; он сидел сгорбившись, но умные глаза выдавали внутреннюю силу. Его длинные прямые волосы были окрашены в черный цвет. Олвин шел к трону и никак не мог дойти — настолько велик был зал. Казалось бы, зачем такие просторы, но иначе главная цитадель зеленого ордена не смогла бы внушить посетителям такой трепет.

— Остановись и преклони колено! — послышался строгий и требовательный голос Вистигейта, когда до подножия трона оставалось всего шагов восемь.

Олвину хотелось уже развернуться и бросить магистру боя в лицо: «Я боевой вестник ордена и знаю правила!» Однако он предпочел сдержаться, хотя Эдвин Вистигейт порядком его раздражал — и вызывающим тоном, и надменным взглядом, который Олвин чувствовал даже спиной. Он преклонил колено и склонил голову, ожидая гласа великого магистра. Но тот молчал, раздался лишь шорох его одежд, когда тот сложил руки на коленях. Магистр всматривался в гостя, словно что-то вспоминая.

— Поднимись и подойди ближе, юный вестник, — прозвучал наконец хриплый голос великого магистра Созомена Вульдегорна.

Олвин удивился, услышав такое обращение, но, видимо, в глазах старого магистра всякий, чье лицо не покрыто морщинами, выглядит юнцом. Тоот поднялся и сделал несколько шагов вперед. Вистигейт следовал за ним, держась за рукоять меча.

Созомен поднялся с трона и тоже сделал несколько медленных шагов навстречу, потом положил на плечи гостю сухие тонкие руки, унизанные перстнями, и стал пристально его рассматривать.

— Олвин Тоот, — прохрипел великий магистр. — Как очутился зеленый брат на Мамонтовом острове?

— Я был в составе отряда, коему его святейшеством, великим магистром Иллором Стимротом, было поручено сопровождать армию принца Горана Эверрета в высадке на тот остров в тысяча триста девяносто четвертом году от восхождения второй луны. Восемнадцать лет назад.

— Та-ак… И кто же командовал отрядом? Напомни мне, юный вестник.

— Отрядом боевых вестников, коим поручено было исполнять долг посланников между капитанами и лордами в условиях ведения военной кампании, командовал клир тридцать третьего пера великого ордена вестников Созомен Вульдегорн. То есть вы, ваше святейшество.

— А ведь верно, — усмехнувшись, прищурился Вульдегорн. — То был великий поход. Покуда не сменилось течение, что привело в наше королевство врага, разбитого на Волчьем мысе, король Дэсмонд пожелал проучить недругов с острова. И двадцать огромных галер отправились в поход. Много сыновей зеленого ордена сложили головы в той войне, с честью выполняя свой долг и нося послания от одного сражающегося отряда к другому. И был среди них боевой вестник Олвин Тоот. То был день отступления. Армия Гринвельда предала огню верфи и леса Странствующего королевства. И колдуны ответили огнем. Сил принца Горана, павшего к тому времени, было недостаточно, чтоб очистить весь остров от скверны. Глупые кабрийцы увели на восток многие тысячи воинов. Мы считали Олвина Тоота погибшим в огненном потоке, который напустили проклятые колдуны. Его и многих других. И я помню каждого из них. В том числе Олвина Тоота. Прекрасный вестник нашего братства. Так ответь мне, юноша, как случилось, что по истечении восемнадцати лет ты предстаешь предо мной живым и, более того, ничуть не изменившимся? Ты выглядишь точно так, как тогда. Я, сам видишь, состарился, сгорбился и уже не столь ловок. Но ты… Как может быть такое?