Ник Перумов - Дочь некроманта

Что потом произошло с означенными титанами, манускрипты повествовали скупо. Вроде бы они сумели найти дорогу прочь из закрытого Эвиала и покинули его, пройдя великим звездным путем куда-то за пределы ведомого мироздания. А чтобы их наследство не досталось бы никому, они затопили свой остров, так что не осталось ни малейших следов, которые не отыскать, опустись ты даже на дно морское.

Это было интересно, но не больше; у ученика дуоттов имелись куда более насущные дела и вопросы, которые следовало разрешить. И которые он разрешал — до того мига, когда за ним пришли посыльные хозяев Последнего Прибежища.

Его ввели в заклинательный зал, и он мимоходом удивился числу собравшихся здесь дуоттов, — вдоль стен выстроились едва ли не все обитатели древнего замка.

Тихо-тихо, на самом пределе слуха, шелестел тысячеголосый хор, повторявший одно-единственное слово на языке дуоттов — человек, естественно, не знал его значения, но отчего-то по спине его пробежала дрожь. Он уже давно не боялся никого и ничего, смело шагал в неизведанные области той же некромантии, заставившие бы трепетать от ужаса любого другого мага; но тут ему впервые за все проведенное в Последнем Прибежище время стало не по себе.

И притом очень сильно.

Он остановился. Еще в далекой юности он научился разумной осторожности, пока шатался по Эвиалу под флагом знаменитых «Костоломов». Никогда не следует соваться в воду, не зная броду, — он в полной мере разделял мнение безвестного автора сей пословицы.

— Что смущает тебя? — проскрипел голос справа.

— Ты устрашился неведомого, человече? — проскрипел голос слева.

— Нельзя колебаться, нельзя колебаться, — подхватили все остальные дуотты, стоявшие вдоль стен.

— Я не понимаю, — начал было он, однако его тотчас прервали.

— Магия крови, человече, магия крови. То, что мы не можем ни постичь, ни воспроизвести. Это дар только вашей расы, почему — мы не знаем. Но сегодня мы хотим положить конец нашему незнанию, — торжественно-скрипуче провозгласил старый дуотт, выступая ему навстречу: тот самый, что в свое время встретил его, пришедшего проситься в ученики.

Человек на миг напряг мускулы и снова расслабил их. Он не забывал и о честной стали, он не заплыл жиром и не растерял боевого умения, что не раз спасало ему жизнь во время походов Вольной роты; если надо будет, он сумеет прорваться силой. Дуотты почти все стары, они плохо владеют оружием; но сперва надо все-таки понять их намерения.

— Вы хотите принести меня в жертву? — спокойно спросил он.

Дуотты позволили себе тихо рассмеяться.

— О чем ты говоришь, ученик? Желай мы принести тебя в жертву, мы сделали бы это так, что ты ничего бы и не заметил. Трудно ли подмешать сонное зелье в твою пищу или оглушить внезапным ударом из-за угла? Смог бы ты помешать нам? Так что иди вперед и не бойся.

— Я не боюсь, — он сделал шаг, другой, несмотря на не отпускавшую его тревогу. Что-то было не так. Слова дуотта казались разумными — но, похоже, слишком уж разумными. Слишком уж старались змееголовые убедить его, что никакой опасности нет и в помине. А раз так, значит, опасность есть.

Тем не менее он вышел на середину. Рядом с ним никого не осталось, дуотты все как один прижимались к стенам.

Хор не умолкал, по-прежнему звучало одно-единственное слово, заставляя человека трепетать, внушая ему смутный, невнятный ужас, страх перед неведомым, перед тем, что в принципе невозможно ни описать, ни увидеть.

— Нам нужна твоя кровь, — прозвучало за его спиной. Скрипучий голос дрожал — или это только казалось растревоженному воображению?

— Моя кровь? — эхом откликнулся он, стараясь выиграть время.

— Твоя кровь, — подтвердили за спиной. — Не так много. Разрежь себе руку.

«Как же, — подумал он. — А если придется драться?»

Дуотт возник на мгновение рядом, протягивая темный обсидиановый поднос с коротким кривым ножом — для боя такой бесполезен, годится как раз (и только) вскрывать себе вены.

— Обойдусь, — грубо отрезал человек. — Обойдусь своим.

Из простых кожаных ножен появился его собственный клинок — широкий и длинный, в полный локоть. Таким, если надо, можно биться и против настоящего меча.

— Так все-таки, сколько вам нужно? — он старался говорить буднично и даже равнодушно, но дуоттов не так-то просто обмануть. Если они почувствуют его страх…

Собственно говоря, он не знал, чего же именно страшится, что же такого ужасного произойдет, если дуотты поймут-таки, что он боится. Но закон боя всегда один: враг не должен увидеть твоей слабости. А дуотты были сейчас его врагами, в этом он почему-то не сомневался. Несмотря на все проведенное в Последнем Прибежище время, когда они кормили его и заботились о нем, учили и оберегали. Но не так ли и обычный крестьянин заботится о своей скотине, заботится целый год, чтобы зимой забить на мясо?..

Он аккуратно уколол острием безымянный палец на левой руке. Если что — в драке не помешает.

— Пусть твоя кровь коснется пола, — прошелестело за спиной.

Он повиновался.

Темная капля нехотя оторвалась от кожи, пугающе медленно полетела вниз, светясь все ярче и ярче, разгораясь, полыхая, подобно живущей последние мгновения падающей звезде. Она летела, не замечая земной плоти, гранита, базальта и всего остального, той несокрушимой брони, перед которой бессильны даже кирки подземных гномов. Набирала силу и мощь, превращаясь из слабой крошечной капельки в могучий таран. Так небольшой камешек превращается во всесокрушающий камнепад, увлекая за собой со склона горы своих собратьев. Только в отличие от лавины капля крови ничего за собой не увлекала — просто сама становилась все больше и больше.

Человек зачарованно следил за ней — никогда еще его взорам не открывалось ничего подобного.

За его спиной зашевелились дуотты, он ощутил мгновенное плетение заклятий, сложных, непонятных, — его никогда не учили ничему подобному. Они словно к кому-то обращались, кому-то грозили, к кому-то взывали. Это было чародейство высшей пробы. Последнее Прибежище щедро вбрасывало Силу куда-то в нутряные земные слои, не грубую позаимствованную у Стихий, что, возможно, проделали бы маги Ордоса, не выклянченную у своего Спасителя, к коей прибегали отцы-инквизиторы, а сотворенную здесь, прямо на месте, возникшую почти что из ничего, из противоположностей, из естественного течения вещей, подобно тому, как любой человек изгоняет холод из своего жилища, разводя огонь в печи.

Вот только понять, какие же именно «дрова» горят на сей раз в топке, было невозможно.