rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

- А как у вас дела? Ну, в смысле… - я почему-то стесняюсь вот так прямо спрашивать их о планах на будущее.

У Герми сразу же делается кислое-кислое лицо, Рон только разводит руками.

- А хреново все у нас, Гарри, - неожиданно признается он. - Нет, ты не подумай, у нас, с одной стороны, все замечательно, а с другой…

- А с другой, Гарри, - продолжает Гермиона, - хреновей некуда. Родители пытались забрать Рона домой. Это при том, что мы им о наших планах ничего не говорили. Просто его мамочка так на меня смотрит, будто я пытаюсь похитить у нее из-под носа самое дорогое. Теперь она считает, что я на него плохо влияю! Если бы Снейп не запретил, сказав, что Рон нуждается в постоянном присмотре и лечении, мамочка его уже давно бы заперла в Норе.

- Что за глупости? - я ушам своим не верю. - Но ведь вы можете делать все, что вам вздумается. Вы совершеннолетние, вы и пожениться можете, не спрашивая разрешения.

- Не можем, - свирепо констатирует Рон. - оказывается, в законе о совершеннолетии есть одна маленькая оговорочка. Это меня Билл просветил, когда я стал орать, что мы все можем. Дело в том, что можно делать все, что угодно, если ты закончил образование в магической школе и можешь самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. А пока ты студент, ты как бы под опекой школы и родителей.

- В общем, - невесело заключает Герми, - мы тут в свободное время учебниками балуемся. И Снейп, между прочим, правда проверяет. А тебя?

- На жизнь жалуемся, господа? - Северус появляется за нашими спинами совершенно неожиданно, так что мы даже вздрагиваем.

Он всматривается в мое лицо, потом переводит взгляд на виноватое лицо Герми. Ну, конечно, он все понял. Что они говорили со мной о чем-то таком, что им запрещено. Он хмурится и берет меня без лишних слов за руку.

- Думаю, на сегодня тебе достаточно, - произносит он таким тоном, что я уверен, что Рону с Герми попадет из-за меня.

Когда мы возвращаемся в наше жилище, он еще некоторое время молчит, а потом все же спрашивает, безотрывно изучая выражение моего лица, хотя я очень стараюсь делать вид, что все совершенно нормально:

- Обсудили Битву с Темным Лордом?

Я молчу и опускаю глаза.

- Что, других тем для разговоров у вас не нашлось?

Опять эти язвительные интонации, жесткие нотки в его голосе…

- Северус, я же не маленький… Ведь невозможно до бесконечности все скрывать от меня. Тогда… я видел в ЕЕ шлеме.

- Гарри, - он вдруг неожиданно мягко берет меня за руки, - ты не должен себя ни в чем винить. Ты сделал все, что мог, даже больше.

- Я знаю. Просто их всех очень жалко. Они же совсем дети. И Колин этот безумный. И слизеринцы, которые хотели помочь родителям… А тебе бывает кого-нибудь жалко?

- Жалко? - переспрашивает он, будто пробуя на вкус само это слово. И вкус его кажется ему непривычным.

Не жалко? Вот теперь я, наконец, отваживаюсь спросить его о том, почему он ни в чем не сомневался, когда тащил меня к Волдеморту. Ведь он же ни о чем не предупредил меня. Что было бы, если б я стал сопротивляться, не пошел бы с ним, сбежал бы в замок? Он долго молчит, достает из складок мантии сигареты, закуривает, и я даже думаю, что он ничего мне не ответит, и готов заткнуться.

- Знаешь, - после нескончаемо долгой паузы все же говорит он, - я был уверен, что ты обо всем догадался.

- Как? Как я должен был догадаться? Как может человек догадаться, что он последний крестраж, и что его долг - дать убить себя?

Он опять замолкает, ерошит мои волосы, поправляет съехавший куда-то набок воротник моей футболки и долго смотрит мне в глаза.

- Ты не мог не догадаться, Гарри. Просто поверь, что я это знал. Когда Блейки рассказал мне про твой сон, я был уверен, что ты знаешь, на что тебе придется пойти. Прости меня, - он говорит это уже не в первый раз, - это было очень жестоко. Меня оправдывает только то, что я к этому моменту уже давно придумал, как тебя вернуть. И я доверял тебе тогда, как самому себе.

- А как Блейки мог знать про сон? Он же ничего не понимает? - Я вспоминаю, как малыш Блейки сидел тогда рядом со мной на лестнице и пытался укачивать меня, как малого ребенка.

- Все он понимает, когда захочет, - Северус продолжает смотреть мне в глаза, не отводя взгляд. - А как тебя вытащить, я понял сразу, как только увидел твой снитч. Я сразу почувствовал, что в нем скрыто.

Я вдруг вспоминаю, как мы тогда, в незапамятные времена, когда я даже еще и не подозревал, что бывают на свете ритуалы, сидели с ним за обеденным столом в Греймор-хилл, только что выпущенные из подвала, а он раскладывал перед нами наши вещи.

- Точно, - говорю я, - ты взял снитч, и у тебя лицо изменилось.

- Ты заметил?

- Ну, да. Скажи мне, - я боюсь задать следующий вопрос, - а ведь Дамблдор тоже знал, что я крестраж? Это ведь он тебе рассказал?

Мне еще немного обидно, что добрый дедушка из детских сказок оказался на самом деле не таким уж и добрым, а весьма расчетливым и жестоким. Но я уже не маленький, так что времена веры в Санта-Клауса минули давно. Мне кажется, вся эта ерунда про злых и добрых, про понимающие улыбки, поддержку и заботу сгорела на неком черном алтаре. Но удивительно, что именно Северус оказался тем самым человеком, который не позволил моей душе выгореть дотла…

- Знал, - подтверждает Северус мои догадки на счет Дамблдора, - да, рассказал, но я знал это и раньше. Практически с самого начала. Брось, это теперь уже совершенно не важно.

И он усаживает меня обедать, рассказывает какие-то незначащие вещи про восстановление библиотеки, про безумную мамашу Рона, которую ему насилу удалось выпроводить отсюда, смеется, что мистер Уизли все больше напоминает ему Белого Кролика из Алисы в стране чудес - все так же бестолково торопится, всех боится и никуда не успевает. А потом заваливается со мной в кровать читать учебник по Защите, причем читает мне вслух, заставляет повторять, я путаюсь, он смеется, комментирует отдельные пассажи так, что смеюсь уже я. И я отвлекаюсь и как-то перестаю думать о плохом. Мне кажется, что я давно уже в эпицентре какого-то непрекращающегося невиданного чуда - где мне безумно хорошо рядом с ним, где я не могу представить себя отдельно от него. И всякий раз, когда наши руки случайно сталкиваются, перелистывая страницы, я еще долго ощущаю тепло, оставленное этим мимолетным прикосновением.

Мимолетным прикосновением… Июнь в этом году невероятно жаркий и солнечный. Если мне удается проснуться рано, я подолгу стою у окна, вдыхая пока еще прохладный свежий утренний воздух, который нагревается буквально за час, как только солнце поднимается выше над замком. Из-за жары днем все затихает, возвращается Северус, мы долго и, не торопясь, обедаем. И разговариваем ни о чем. Когда-то это казалось мне пределом мечтаний - просто сидеть рядом с ним и говорить ни о чем! Чтоб в моем мире не было Волдеморта и моего страшного долга. И вот теперь их нет. Но теперь я успешно нашел себе другое дело, гнетущее меня… Нет, конечно же, не гнетущее, ну, наверное, я просто отношусь к разряду людей, которые любят грызть себя из-за всего. Теперь, когда мне ничто не угрожает, я не могу просто наслаждаться тем, что ничем не омраченное время принадлежит нам обоим, я сижу и страдаю от сомнений, а что такое есть «Мы»? И существует ли оно вообще? Вот если я возьму и спрошу его: «Как ты относишься ко мне, Северус?», что он скажет? «Хорошо отношусь», скажет он, «разве ты сам не видишь?»