rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

- Молодые люди! Мистер Поттер! Сейчас же вылезайте из воды!

О, это непередаваемое зрелище! Во-первых, наша госпожа декан, в отличие от нас, прекрасно помнит, что волшебникам, попавшим под дождь, не пристало мокнуть, потому что есть на свете нехитрые чары, защищающие тебя в непогоду невидимым зонтиком. Так что на ее строгой прическе и одежде нет ни единой капли влаги. А во-вторых, у нее в руках все равно зонтик! Клетчатый! Только он не раскрыт. И она сейчас тычет его изогнутой ручкой в нашу сторону, словно пытаясь выловить нас из ручья, словно случайно попавшие туда консервные банки.

Но она понимает, что так просто ей нас не достать, а мы отчего-то вовсе не желаем вылезать на скорую расправу, так что она покидает свой пост посреди мостика и осторожно начинает продвигаться вдоль берега. И тут мы ее недооцениваем, и я, стоящий ближе всех к дорожке, а значит, и к разъяренной Мак Гонагалл, незамедлительно оказываюсь пойманным за шкирку, словно котенок.

- Как Вам не стыдно, мистер Поттер! После того, как директор отдает столько сил для спасения Вашей жизни, после того, как…

Она от возмущения даже не может продолжать, зато у нее вполне хватает сил выволочь меня из воды за руку. Я и не упираюсь, мне стыдно оказывать даме сопротивление. Хотя смешно до колик.

- Но мы же ничего такого не сделали, профессор! - Это Гермиона в очередной раз пытается спасти меня, бедного цыпленка, из лап разъяренного коршуна, - мы только искали ожерелье…

Ох, Гермиона, лучше бы тебе было просто помолчать, потому что в этот момент взгляд нашего декана падает на это самое сокровище, она даже ничего не говорит, только грозно сдвигает брови и без лишних слов волочет меня в замок, не позволяя сказать больше ничего в свое оправдание. А эти четверо так и остаются стоять в воде, наблюдая мое позорное отбытие, потому что всем и так ясно, куда Мак Гонагалл меня сейчас отведет. Словно рыбаки, выбирающие сети на мелководье…

- Профессор Мак Гонагалл, отпустите меня, - пытаюсь взмолиться я по дороге, потому что мне вовсе не нравится, как она тащит меня по замку на виду у всех прямо к директорским апартаментам.

- Поттер, Вы хоть что-нибудь понимаете! Как Вы могли! Вы еще не вполне здоровы, Вы понимаете, чем для Вас сейчас может обернуться даже элементарная простуда? - и она даже и не думает выпускать мою руку, в которую вцепилась мертвой хваткой.

Ну что меня все куда-то тащат, думаю я с тоской и некоторой обреченностью. Егеря тогда осенью, Блейки со Снейпом в подвале, сам Снейп к Волдеморту на расправу - а мне остается только неуклюже перебирать ногами, когда предоставляется такая возможность.

- Вот, полюбуйтесь, господин директор, - с чувством даже, пожалуй, определенного удовлетворения произносит Мак Гонагалл, выталкивая меня - мокрого и босого, в облепившей тело футболке - на середину парадного кабинета. - Я только что буквально достала его из ручья у Хижины Хагрида.

Северус, сидящий у стола, поднимает голову, оглядывает меня с головы до пят - любуется, наверное… Устало вздыхает, смешно чешет кончик носа, пытаясь не улыбаться.

- Что же Вы его не высушили, Минерва? - наконец, спрашивает он, видимо, сумев справиться с подступающим смехом в голосе.

- Мне бы хотелось, Северус, чтобы Вы посмотрели на него своими глазами, так сказать, во всей красе!

Если бы Минерва Мак Гонагалл хоть на секунду могла себе сейчас представить, в какой красе он меня уже неоднократно видел, ей бы точно понадобилась врачебная помощь…

- Иди в ванну и переоденься, - командует он мне, а я вижу, как его взгляд не может оторваться от линий моего тела, так явственно сейчас прочерченных мокрой тканью.

Остается только надеяться, что наш декан примет этот взгляд за выражение крайнего неудовольствия.

Я быстро юркаю наверх, скорее подальше от разъяренной главы дома Гриффиндора, а мне вслед, легко преодолевая лестничные ступеньки, поднимаются ее слова о моей безответственности, пренебрежении всеми правилами и указаниями, собственным здоровьем и директорской заботой, но голос Северуса, сейчас ровный и бесцветный, предназначенный для посторонних, вскоре заглушает ее - он уговаривает, шутит, но окончания разговора я уже не слышу, так как уже стою под струями горячей воды, подставляю им лицо, плечи, ладони и думаю - как же здорово, черт возьми, жить на белом свете этим жарким летом, убегать от грозы, когда мокрая высокая трава заплетает тебе ноги, рыться в песке на дне ручья, ощущая в ладонях круглую обточенную водой гальку, пропускать сквозь пальцы мелкий речной песок. И даже бояться окрика декана - это тоже неплохо.

И вот я уже вытираюсь, повязываю вокруг бедер полотенце, а рука моя тянется к небольшой баночке с мазью, стоящей на столике у зеркала - раз я все равно здесь, почему бы заодно и не намазать шрамы. И вдруг вздрагиваю, чувствуя на себе взгляд Северуса. Я не заметил, когда он вошел, а сейчас он стоит сзади в паре метров от меня и… я не понимаю, что пугает меня в его глазах. Но в них будто темный туман и отзвук того самого желания, которое я впервые увидел тогда, под утро, когда пытался разбудить его своим неумелым поцелуем.

- Я сейчас оденусь, хорошо? - быстро спрашиваю я.

- А мазь? Иди в кровать, я тебя сам намажу.

Он говорит это совершенно обычно, но странное выражение его глаз так и не меняется. И когда я прохожу мимо него, чуть задевая его плечом, потому что он так и стоит в довольно узком дверном проеме, меня словно обдает теплая волна - легко-легко, будто окутывая мои плечи.

Когда он входит в спальню вслед за мной, я смотрю на него несколько настороженно и, чтобы как-то разрядить обстановку, говорю:

- Ты тоже будешь на меня ругаться?

- Ругаться? Нет, даже не собирался.

Он открывает баночку, набирает мазь на пальцы. Так медленно… Или мне только так кажется, потому что я жду от него… Я сам не знаю, чего я там жду, потому что он, как обычно, просто осторожно проводит подушечками пальцев по тонкой белой ниточке шрама на плече. Но я отчего-то вздрагиваю.

- Ты что? - удивленно спрашивает он, а вот этот взгляд… он никуда не девается.

- Ты так смотришь…

- Мне нравится на тебя смотреть, - говорит он очень тихо, и вдруг наклоняется, и проводит языком по шраму рядом, а потом целует эти тонкие переплетающиеся линии, чуть касаясь их губами, миллиметр за миллиметром

Я замолкаю, мне кажется, тишина над нами становится словно хрустальной, хрупкой, звенящей. А он, уже вовсе забыв про мазь, медленно-медленно скользит губами по причудливой, нарисованной белыми изломами карте, покрывающей мое тело. И когда он сдвигает в сторону полотенце, все еще прикрывающее мои бедра, я с ужасом и восторгом начинаю догадываться, что он задумал. Но этого же не может быть! Такое просто невозможно! У меня с ним… И когда я чувствую, как его губы касаются моего члена, я пытаюсь протестовать.