Наталия Осояну - Звёздный огонь

— Что?! — от ужаса моряк чуть не упал со скамьи. — Шутишь?..

Магус вздохнул.

— Ах, если бы! Хаген рассказывал тебе, что ему удалось узнать на черном корабле, который был захвачен первым? — Умберто покачал головой. — Тот фрегат когда-то был торговым и звался «Быстрая». Хозяину «Быстрой» сделали некое выгодное предложение, обманом заманили в открытое море и только там рассказали всю правду о том, что собираются сотворить с его кораблем. Он отказался, ясное дело, и тогда его связующую нить оборвали. Ты ведь уже понял, что на подобное способны только два ученика Эрдана-корабела? Напоминаю, один из них сидит перед тобой.

— А второй — Капитан-Император, да продлит Заступница его век… — машинально проговорил Умберто, потому что в этот момент служанка как раз принесла новый кувшин. Когда они вновь остались вдвоем, он спросил, хотя и знал ответ заранее:

— И что же ты теперь собираешься делать?

— Теперь? — магус усмехнулся. — Я не покину Эверру, пока не узнаю, кто такой этот таинственный вербовщик. И если он на самом деле как-то связан с Капитаном-Императором… хм… интересная вырисовывается картина, Умберто! Так вот как Его Величество собирает новый флот — обманывает обычных навигаторов, обещая каждому то, о чем можно лишь мечтать… Вот ты о чем мечтаешь, друг?

«О чем?..»

…У неё стройная фигура, такая непохожая на тех, к кому его влекло раньше — тонкая, слишком хрупкая, почти мальчишеская. Она скромная, неяркая, как огонь в камине, заслоненный слишком плотной ширмой и еле-еле теплящийся, но что будет, если эту ширму убрать? О-о, он хотел бы взять её руки в свои и покрыть их поцелуями, начиная с кончиков пальцев, этих длинных тонких пальцев! Потом — узкие запястья и острые локотки, и нежную кожу на внутренней стороне предплечья.

И это было бы только начало…

— Да так, о всяких пустяках, — спокойно ответил помощник капитана. — Меня бы он ни за что не обманул.

— Хочется верить, — медленно проговорил Крейн, закрыв единственный зрячий глаз. — Потому что это очень больно — вместо исполнения своей мечты получить какую-нибудь мерзость.

В этот миг Умберто понял, что в нем больше не осталось никаких чувств, кроме усталости, и сказал:

— Уже очень поздно. Я пойду, пожалуй… Если что — зови.

Магус лишь усмехнулся и пожал плечами, отпуская своего помощника. Умберто только за дверью таверны вновь вспомнил о том, что капитан говорил утром: «Я ослабил нить, связывающую меня с „Невестой“, поэтому не имею понятия о том, что болтает сейчас твой внутренний голос…»

Крейн его не позовет — побоится восстановить связующую нить и привлечь к себе внимание какого-нибудь щупача или мастера-корабела.

Крейн его не слушает .

— Я свободен? — прошептал Умберто и, оглядевшись, повторил громче: — Свободен!

Ничего не произошло. Он закрыл глаза и застыл, вслушиваясь в звуки ночного города, всей кожей впитывая прохладный ветер. Тишина, благословенная тишина! И нет никакой тени за спиной. Ощущение было новым и непривычным, но Умберто вдруг понял, что оно ему нравится.

…Каким-то чудом ему удалось высвободить правую руку, и дело пошло на лад. Вскоре Умберто вновь стоял перед гигантским узлом, потирая ссадины на запястьях, и размышлял, как следует поступить. Обычные методы тут не годятся, это уже понятно, но должен ведь существовать какой-то способ! Он уселся, скрестив ноги, перед парящим в воздухе узлом, и погрузился в раздумья. Змеи-веревки терлись друг о друга, негромко шурша, а где-то поблизости сидел в засаде глубинный ужас и ждал, когда добыча окажется близко…

Деловой квартал Эверры располагался в самом сердце города, неподалеку от здания Городского совета, и встретить в нем какую-нибудь диковинку было сложно. Здесь обреталась совсем иная публика, нежели в порту и его окрестностях: надменные торговцы, заносчивые старшие приказчики и их забитые помощники «на все случаи жизни». Местные вывески тоже были особенными — они не поражали взгляд разноцветьем или более-менее умело нарисованными картинками, но сообщали сдержанно и с достоинством о том, что за контора располагается в том или ином доме. Умберто они показались на редкость однообразными: по большому счету, менялись лишь имена и способ начертания букв, а заканчивались надписи почти одинаково — «… и сыновья», «… и партнеры» или же «… и компания». От всех этих «и» у моряка рябило в глазах.

По своей воле Умберто ни за что на свете сюда бы не пришел, но как-то само собой вышло, что поутру, когда Эсме и Хаген отправились в банк, он увязался следом — и теперь скучал, наблюдая сквозь окно банковской конторы «Орвель и сын» за тем, как оборотень и целительница играли свои роли. Поначалу клиентов в конторе встретили с прохладцей: приказчик поклонился им, поприветствовал, а на его длинном унылом лице отчетливо читалась скука. Но потом Хаген представился, и имя «Марко Эсте» произвело совершенно неописуемый эффект — приказчик от неожиданности чуть было не подпрыгнул, потом, склонившись подобострастно, о чем-то спросил. Хаген, улыбаясь, протянул ему свиток с печатью: это была, как догадался Умберто, печать Северо-западного торгового дома, а сам свиток, должно быть, удостоверял личность его обладателя. Приказчик, сделавшись бледнее мела, вихрем взлетел на второй этаж, и вскоре оттуда уже спускался, радушно улыбаясь, тучный человек в темно-синем сюртуке — не иначе, сам Орвель.

А дальше хозяин конторы завел беседу с гостем, и о её смысле Умберто мог лишь гадать. Эсме улыбалась, иногда кивала, но почти ничего не говорила; впрочем, этого от неё и не требовалось.

— Эй! — скрипучим голосом сказал кто-то за спиной Умберто. Моряк обернулся и увидел Кузнечика. — Ты чего тут делаешь?

— Стенку подпираю. Сам-то откуда взялся?

— Приказали, — ответил юнга, слегка обидевшись. — Кап… гм… Бастиан сказал, шкипер Эсте после банка займется делами, а его… э-э… родственница не должна оставаться одна. Так что я буду за ней ходить, носить корзину с покупками и всё такое… Для неё сняли комнаты в самой дорогой гостинице, если ты не знал. Она довольна, только немного злится, что ларима пришлось оставить на борту.

— Всё-то он просчитал, — пробормотал Умберто с легкой досадой. — Ну и хорошо. Я вас обоих буду охранять.

— От кого? — простодушно спросил мальчик. — Мы же не в порт пойдем, а куда-нибудь в торговые ряды, где всякие лавки-магазинчики. Сам видел — там народу полно, стражи чуть ли не на каждом углу стоят. И…

Он вдруг замолчал, уставившись на дверь банковской конторы, и расплылся в улыбке. Умберто оглянулся: Орвель и его гости прощались у порога, соревнуясь в умении говорить комплименты. Изумление юнги было вполне понятным, Умберто и сам испытал нечто похожее, когда утром увидел целительницу: девушка преобразилась едва ли не больше, чем оборотень-пересмешник. Купленное, должно быть, ещё в Кааме платье — черное с огненно-красными цветами — превосходно сидело на её изящной фигурке; заколотая брошью накидка из красного кружева придавала бледному лицу румянец, а волосы удерживал на затылке гребень, украшенный россыпью мелких красноватых камней. Она была очень хороша собой.