Марина Дяченко - Корни камня

Он перевел дыхание. У женщины с камнем были тонкие, некрасивые, жестокие губы.

- Тебя, я знаю, Иваром зовут?

Она говорила спокойно, негромко, без насмешки - но и без улыбки, и глаза ее, светлые, почти лишенные цвета глаза, показались Ивару безжиз- ненными, как объективы.

- Что вам надо? - повторил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Она откинула вторую койку - и села, как до этого Барракуда. Поста- вила рядом свою тяжелую черную сумку:

- Очевидно, ты некоторое время пробудешь... у нас. В наших инте- ресах, чтобы ты чувствовал себя как можно лучше.

Он не удержался и хмыкнул. Она будто не заметила, извлекла из складок одежды старенький блокнот, снова подняла на Ивара свою прозрач- ные странноватые глаза:

- Сколько тебе лет?

В голосе ее чуть заметно скользнул металл - это была профессио- нальная привычка вести разговор с пациентом. Ивару была знакома эта властная манера все врачи в Городе, будучи при исполнении обязан- ностей, держались именно так. Врачам всегда подчинялись - и Ивар, и да- же отец; повинуясь давно выработанному рефлексу, он глухо ответил:

- Одиннадцать.

Пальцы ее легли на клавиши блокнота:

- Ты когда-нибудь болел? Я имею в виду, серьезно?

- Никогда, - процедил он сквозь зубы. - Не болел и не заболею, не бойтесь, и он отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен и хорошо бы оставить узника в покое.

Но тонкогубая женщина не ушла. Щелкнули замки на черной сумке:

- Хорошо. Ладно... Ты, к сожалению попал в иную микросреду... Зна- ешь, что такое микросреда?

Ивар молчал, глядя в стену. Ему вдруг показалось, что это не мяг- кая бежевая стенка комнаты, а сырой, покрытый плесенью камень подзе- мелья.

- Непривычное сочетание факторов... Среди них могут быть болезнет- ворные... Сделаем прививку, ты не возражаешь?

В руках у нее что-то блеснуло; Ивар скосил глаза - и обомлел.

Белое, безжалостное железо. Какие-то иглы, резиновые наконечни- ки... Нет, шприц-пистолет он видел и раньше, но ЭТО походило больше на орудие пытки.

Все прививки Ивар получил в младенчестве. Те немногие лекарства, что достались ему на протяжении жизни, были заключены в яркие ароматные капсулы.

Женщина ловким, видимо, привычным движением зарядила ампулу в приспособление, похожее на шприц-пистолет. Нет, скорее на древний шприц-пистолет тысячелетней давности; Ивару показалось, что из резино- вого наконечника на миг выглянуло стальное жало. Игла! Так оно и есть...

Он внутренне заметался, забился, бросился бежать... И остался не- подвижно сидеть на койке, разом утративший все свои силы.

- А почему ты до сих пор в комбинезоне? Ты что, и дома ходишь в верхней одежде, а?

Ее слова текли мимо его сознания, болезненно отдаваясь в ушах. Схватили, заперли... Но зачем же, ради святыни, еще и мучить?! Разве он знает секреты, которых можно домогаться под пытками?

- ...Слышишь, Ивар? Сними комбинезон. Не хочешь - закатай рукав...

Настоящая игла. Толстенная иголка из белого металла.

...Ржавый скрежет дверных петель... Вслед за низкорослым палачом в проеме показался холщовый мешок, помещавшийся у карлика на плечах. Ог- ромный, гремящий железом мешок отвратительных инструментов.

Пылает огонь в жаровне. Малиновые от жара крючья... Игла.

Он забился, как птица, которую поймали руками. Больно ударился ко- леном, бросился к двери... Заперто. Заперто, а комната такая маленькая, и негде спрятаться...

Узкая дверь в уборную. Рывок...

ОНА преграждает путь, хватает за плечо, белесые брови сжаты, узкие губы неприятно шевелятся:

- Ивар... спокойнее... что ты... смешно... стыдно...

Новый рывок. Зачем ткань его комбинезона так прочна, он бы вырвал- ся... Но до узкой двери уже не добраться, он отброшен на койку, и над ним нависает игла:

- Ивар!

Палач усмехается, глубокие, довольные складки на вислых щеках... Не уйдешь... Цепи коротки... Засовы надежны...

- И-вар!!

Он ударил ее ногами. Она отшатнулась - но замешательство ее тут же сменилось гневом:

- Щенок!

Цепкие пальцы поймали его за шиворот. Она женщина, но она старше на много-много лет, она сильнее... Пока сильнее. Но ему никогда не стать взрослее, его сейчас замучают...

Его снова бросили на койку - на этот раз сильно, грубо. Скрутили выверенным боевым приемом. Жалко затрещали застежки комбинезона, вверх пополз рукав; повернув голову, Ивар увидел собственную руку - голую до плеча, тонкую, покрытую "гусиной кожей". Загнанный, лишенный возможнос- ти сопротивляться, он все-таки рванулся в последний раз; перед глазами у него пылала жаровня.

- Мама! Мамочка!..

Ужас пытки был столь силен, что он вышел наконец из ступора и раз- рыдался.

Он плакал и не видел ничего перед собой; тяжесть, прижимавшая его к койке, неуверено отпустила. Разжались железные пальцы; Ивар не ше- вельнулся - его сотрясали, корчили новые и новые рыдания.

- Ивар... Ради святыни...

Она отошла; сквозь собственные всхлипы он слышал ее нервный, разд- раженный голос:

- Приди сам... Нет, сам приди и посмотри... Да, я беспомощная. Да... Да, вот такая уж. Скорее. Да...

Потом прошло несколько долгих минут - она сидела на противополож- ной койке, закинув ногу на ногу, а рядом лежало ее орудие. Ивар вздра- гивал, не в силах овладеть собой, и глотал слезы. Палач затаился, поз- вякивая железом, в темном паучьем углу...

Потом рывком распахнулась дверь:

- Какие могут быть проблемы на самом-самом ровном месте?!

Вошел Барракуда. Ивар зажмурился и вжался в стену; палач вызвал подкрепление.

- Посмотри на него, - тихо сказала женщина.

Ивар слышал, как Барракуда наклонился над ним - но только крепче зажмурил мокрые глаза.

- Истерика, - объяснила женщина напряженным, каким-то некстати веселым голосом. - Нервный, чрезмерно избалованный ребенок, воспаленное воображение... Он может такое нафантазировать... Со старшим не было таких проблем. Вообще никаких... А с этим...

Койка под Иваром скрипнула - Барракуда присел на край:

- Ты привила его?

- Нет. Он мне чуть глаза не выцарапал.

Ивара все еще колотило, и, до крови кусая губы, он не мог унять эту дрожь.

- Ты можешь отказаться от прививок? - со вздохом поинтересовался Барракуда. У Ивара все замерло внутри.

Женщина помолчала. Пробормотала сквозь зубы:

- Ты тоже немножко истерик... Или Онова устроит при обмене... без- жизненное тело его сына?

Барракуда присвистнул:

- А, мальчик? Как по-твоему?

Лучше смерть, безнадежно подумал Ивар. И всхлипнул - длинно, пре- рывисто.

- Печально видеть наследного принца в столь жалком положении, - заметил Барракуда сквозь зубы. - Не так давно я лицезрел в этой комнате и надменные взгляды, и великолепный гнев, и блистательное презрение... Что же теперь, а?

Ивар ненавидел Барракуду. Ненависть и остатки гордости заставили его разлепить ресницы и взглянуть мучителю прямо в лицо; выпуклые, как линзы, глаза Барракуды были, против ожидания, абсолютно бесстрастны: