Friyana - По другую сторону тепла

— Форма обращения? — отрывисто осведомился он.

— Кристалл, — пожал плечами Гарри. — Это проще всего.

— Лжете, — констатировал Снейп, поднимая взгляд.

— Недоказуемо, — зло ухмыльнулся Гарри.

— Хорошо, недоговариваете, — согласился Снейп.

— Может, я просто переобщался со слизеринцами? — предположил Гарри.

Снейп фыркнул, сворачивая пергамент.

— Поттер, — мягко сказал он. — Вам нужна моя помощь? Тогда извольте ответить на мои вопросы. Честно и без экивоков.

Гарри вздохнул.

— Ладно… — пробормотал он.

Глаза Снейпа нехорошо блеснули. Он наклонился вперед, сжимая в руках свиток.

— Я знаю, что такое воззвание к стихии, — негромко произнес он. — Я вдвое старше вас, и не надо пытаться делать из меня идиота. Обращение возможно лишь в том случае, если маг способен принести равноценную жертву. Невозможно убить кого-либо силой стихии, не заплатив за это ничем — на этом основаны все воздействующие вовне Ритуалы. Поттер, зачем вам кристалл, если аккумуляция силы в данном случае не нужна?

Гарри сжал губы, впиваясь в него яростным взглядом.

— А почему, вы думаете, я не использовал эту формулу до сих пор? — прошипел он в ответ. — Кое-кто взял с меня обещание, что я не стану играть в рокировки, жонглируя собственной жизнью.

Снейп молчал, не отводя глаз.

— Но теперь это уже не имеет значения, — губы Гарри искривились в невольной усмешке. — Если для того, чтобы вытащить Драко, нужно убить Волан-де-Морта, то у меня есть способ, который подействует наверняка. И я собираюсь его использовать. Мне всего лишь нужно, чтобы вы помогли мне добраться до логова Пожирателей Смерти. Можете даже сразу же аппарировать обратно, я сам… справлюсь.

Непроницаемое лицо Снейпа на миг превратилось в окаменевшую маску.

— Кристалл служит наводкой на жертву? — отрывисто бросил он сквозь зубы.

Гарри кивнул, по-прежнему глядя ему в глаза.

— Думаю, как всегда, достаточно физического контакта — можно держать в руке или повесить на шею. Нужно только настроить… на нужную стихию. Это быстро. Я смогу.

— Так настраивайте, — выплюнул Снейп, откидываясь на спинку кресла. — Найдется в вашем доме кусок хрусталя?

— Вы поможете мне? — спросил Гарри, чувствуя, как начинают дрожать плечи от напряжения.

— Вы не сможете выступить в обеих ролях, — ухмыльнулся Снейп, запрокидывая голову и прикрывая уставшие глаза. Он продолжал говорить, словно рассуждая вслух. — Вести Ритуал — работа, требующая самоотдачи и сосредоточенности. Нам не известно, как именно умирает жертва. Возможно, в самом конце и мгновенно, а, возможно, жизнь будет утекать из нее по капле, начиная с момента вызова. Есть вероятность, что к финалу сознание, а то и разум, покинут жертву, превратив ее в куклу. Поэтому, Поттер, вы никак не сможете провести Ритуал, одновременно сжимая кристалл в ладошке.

Гарри молчал, оцепенело стиснув зубы. Об этом он не подумал.

— Настраивайте, — буркнул Снейп, не открывая глаз. — Я иду с вами.

Гермиона испуганно пискнула, машинально прижимая ладонь ко рту.

— Заткнитесь, мисс Грэйнджер, — невыразительно обронил Снейп. — Вам очень идет, когда вы молчите. Лучше разведите огонь в камине, мистеру Поттеру понадобится живое пламя. Если, конечно, он перестанет глазеть на меня и займется делом.

* * *

Все-таки Финниган не был слизеринцем, который не стал бы изумленно выпучивать глаза, а просто впился бы пальцами в бок Драко, превращая в кашу сломанное ребро и вынуждая противника захлебнуться кровью из разорванных легких. Он был гриффиндорцем, и поэтому, увидев, что полумертвая жертва затрепыхалась, просто зажмурился и — Драко мог в этом поклясться — мысленно заорал. Представители благородного факультета не убивают — так. Для этого они слишком ханжески порядочны.

Если, конечно, они — не Гарри Поттер. Этот придурок, дай ему волю, все мировые грехи бы на свои плечи взвалил… Весь мир бы избавил от необходимости решать собственные проблемы самостоятельно.

Не надо было даже гадать, в чье именно человеческое сознание мог вломиться не ожидавший отпора Симус. Тем более, что дверь распахнулась с такой поспешностью, будто Люциус все это время подпирал стенку рядом с камерой Драко, ожидая то ли вызова, то ли своей очереди на доступ к телу.

Кривя губы в холодной усмешке, Драко подумал, что, если чувство юмора у слизеринца зашкаливает, начиная граничить с издевательством над самим собой — это, определенно, признак надвигающейся истерики. Вот только не ощущал он привычного всплеска адреналина. Вообще ничего не ощущал, просто продолжал сжимать горло хрипящего Финнигана, почти спокойно глядя через его плечо в глаза Люциуса.

Тот подошел ближе — сжатые губы, знакомое непроницаемое лицо. Одно точное движение ногой — и запястье Драко взорвалось от боли, вынуждающей отпустить полузадушенного Симуса. Финниган торопливо откатился, жадно дыша про запас и сверля Малфоев воспаленным взглядом.

— Оставь нас, — негромко уронил Люциус, глядя в серые глаза Драко.

Гриффиндорец довольно живо ретировался, не забыв прикрыть за собой дверь. Люциус усмехнулся одними губами.

— Ты снова разочаровал меня, сын, — заметил он таким тоном, словно они сидели за обедом в Большой Столовой, и отец — как всегда — методично указывал отпрыску на каждый промах, наслаждаясь его неизбежной растерянностью и попытками встать на дыбы и защититься.

Так было всегда. Драко помнил жизнь в этом замке, дымчатые, словно подернутые поволокой равнодушия глаза отца, его презрительно сжатые губы — так хорошо, будто не уходил отсюда никогда. Будто и не было поместья Блэков и месяцев другой жизни по другим правилам.

Знакомая трость с набалдашником уперлась в грудь Драко, вынуждая его откинуться на спину. Взгляд Люциуса с интересом скользнул по телу сына, и тот задохнулся, на миг снова почувствовав себя мальчишкой-подростком, слишком хорошо знающим, чем заканчиваются подобные встречи. Перепуганным стальным блеском в глазах отца настолько, что дерзость и непокорность начинали лезть из него наружу, превращая каждый разговор в обмен колкостями, каждый акт воспитания — в неизменное наказание. Тогда Драко казалось, что уж лучше услышать «Круцио!», чем научиться склонять голову.

А сейчас он просто не понимал, почему так боялся всегда этого зажатого человека с амбициями короля. Мгновение растерянности прошло, и теперь он видел совершенно чужого, но при этом абсолютно обычного человека среднего возраста, привыкшего уповать на стальные нотки в собственном голосе и власть своего имени — и даже позабывшего о том, что кому-то на это может быть наплевать. Человека, в котором не было ничего такого, чего стихийному магу стоило бы бояться.