rain_dog - Летучий корабль

- Гарри, Гарри…

И дыхание ночи уносит меня, я почти кричу, на этот раз не от боли и страха, а от наслаждения, разрывающего мое тело, и будто проваливаюсь на несколько секунд в абсолютно пустое пространство, где нет ни прошлого, ни будущего, а существует только ослепительное и обжигающее сейчас. И где-то на краю сознания слышу, нет, скорее, угадываю, как он почти рычит мое имя, входя глубоко-глубоко в мое распластанное тело. Ягуар… И тепло, разливающееся у меня внутри…

Хищник скатывается с меня, осторожно, чтоб не повредить когтями и клыками мою шкурку, перекладывает меня на бок, спиной к себе, потому что способность двигаться в тот момент утрачена мной окончательно. И мы очень долго остаемся лежать вот так — неподвижно, беззвучно, позволяя ласковым волнам бархатной непроглядной ночи нести нас сквозь время и пространство. Только вот дрожь все еще не хочет отпускать меня…

Его руки обхватывают меня, так что мне даже тяжело дышать, губы ерошат мои короткие, совершенно мокрые от пота волосы, а потом он целует меня, чуть надавливая языком на чувствительную ямку на затылке. И дрожь начинает униматься.

- Что ты так дрожишь? Я напугал тебя?

Жаркий шепот, этот его голос… низкий, чуть хриплый, сейчас немного срывающийся. И держит меня крепко-крепко, прижимая к себе так, будто не намерен отпускать никогда. Усмехается, глубоко вдыхая, словно вбирая в себя запах моего разгоряченного тела.

- Мерлин, я напугал героя! Мне полагается орден?

- Да, первой степени, — фыркаю я, а потом вдруг неожиданно признаюсь: — Я был почти уверен, что ты меня убьешь.

И вновь дрожь судорогой пробегает по моему телу — мне все еще немного страшно… и сладко, и стыдно. И тепло, будто я всю свою жизнь хотел только одного — чтобы меня, вот такого голого и дрожащего, прижимал к себе пиратский капитан, лорд Довилль, он же по совместительству мой бывший профессор, мои извечный враг, ненависть всей моей жизни…Я совершенно не понимаю, что со мной творится. Но он же сказал «не думай ни о чем»…

- Я тебя убью?

Может быть, мне кажется, но в его голосе удивление и … как будто даже испуг. Его руки сжимают меня еще крепче.

— Ты мне ребра сейчас сломаешь, — мне как-то странно, что я еще могу говорить.

Ягуар чуть приотпускает когти, так что я вновь могу вздохнуть.

- Чего же ты испугался, если сам собрался прыгать в окно?

- Одно дело сам…, — мне теперь как-то неловко признаваться в своей слабости, в страхах, что рождали во мне смутные картинки, нарисованные моим подсознанием. — Ну, я подумал…

- Что я маньяк, раз привязал тебя к кровати? Что сейчас схожу за ножом и буду резать тебя на кусочки? И никто тебе не поможет?

Он говорит это так, что я бы не усомнился в том, что все это чистая правда, если бы он не продолжал целовать мои плечи, шею, затылок — так странно, мягко, бережно… Я бы даже сказал нежно, только вот это слово как-то совсем не вяжется с ним в моем представлении. Но я все равно вздрагиваю от его слов.

- Не смешно, — говорю я, а его ладонь медленно скользит по груди, ребрам, животу, гладя, успокаивая.

- Прости меня, я не хотел так…Я не хотел…

- Не правда, хотел, — ведь я же видел вчера то иссушающее душу желание в его глазах, голод.

- Но не так же… Гарри, почему ты никогда не можешь остановиться?

- А ты можешь?

Подушечки его пальцев рисуют круги на моем животе…

— Я тоже не могу… Прости меня.

Так странно — я говорю с ним. Невозможно, невероятно — я прожил столько времени, не сказав ему ни слова…Нет, мы, помнится, пытались…в Визенгамоте, на острове, в школе…

- Ты давно это знаешь?

- Что? — я уверен, что он прекрасно понял, о чем я, только хочет, чтобы я договорил сам.

- То, что это была не ненависть.

- Про себя лет шесть. Про тебя… вот тоже теперь знаю.

Наши слова падают в ночь, и тьма уносит их, чтобы сохранить в своих самых потаенных уголках.

- Зачем ты выбежал за мной из зала суда? — спрашивает он.

Я пытаюсь рассмеяться, но это непросто — моя рассеченная в драке с ним губа болезненно напоминает о себе, но я тут же забываю об этом.

- Знаешь, я хотел поблагодарить…, — да, теперь и вправду смешно. — За все, что ты сделал для меня.

- И как? Получилось?

- Зачем ты стал орать на меня тогда?

Сейчас, когда он прижимает меня к себе, я всем телом ощущаю его дыхание.

- Что я должен был сказать тебе? То, что ты говорил мне сегодня утром? Что злобный изверг-профессор на тот момент уже два года как воспылал нездоровой страстью к своему бывшему студенту?

- Значит, я оказался прав?

- Значит, ты оказался прав. И сам прекрасно это знаешь.

- Я даже не думал ни о чем таком…Нет, не сегодня… В тот день, в Визенгамоте…

- В том-то и дело, что не думал… И как ты ухитрился жениться, мистер Поттер, а?

И целует меня, обводя языком ушную раковину. Я пытаюсь еще ближе придвинуться к нему, хотя, кажется, ближе уже некуда.

- Ты был обручен с этой своей Уизли. Ничего нельзя было изменить. Да ты бы и сам не захотел.

Я не хочу говорить с ним про Джинни. Сейчас, когда я, наконец, начинаю расслабляться после всего, что случилось со мной за этот день, я ощущаю страшную усталость, так что глаза сами собой начинают закрываться. А он перекладывает левую руку так, чтобы моя голова оказалась у него на плече, и спрашивает:

- Тебе удобно?

Да, мне удобно засыпать в обнимку с лордом Довиллем, ощущать тепло его ладоней на моем теле, слушать его дыхание, чувствовать, как совсем рядом бьется его сердце. Но, прежде чем провалиться в сон, я хочу спросить еще одно, то, о чем говорить потом будет сложно, а вот сейчас я не вижу ни малейших препятствий.

- А зачем ты полез в те воспоминания, ну, про Джинни? Было так интересно?

- Ничего интересного, — он усмехается. — Мне кажется, сейчас гораздо лучше. Спи.

Мне даже нечего на это возразить, потому что я был бы полным идиотом, если бы не согласился с ним. Да, я ненормальный, помешанный, вот теперь-то это можно удостоверить окончательно и бесповоротно. Как будто я, тот самый, игрушечный, картонный герой министерства, тот, который был женат на Джинни и работал в Аврорате, только сейчас закончился… И вряд ли еще когда-нибудь воскресну.

- Спи, — повторяет он, и я позволяю ночи забрать меня.

В то воскресенье в Luna e mare такое столпотворение, что мне кажется, все жители побережья, все туристы, заполняющие бесчисленные отели, белеющие по берегам Дубровницкой бухты, а также значительная часть граждан близлежащих стран решили хоть ненадолго, но заглянуть к нам на огонек — кто-то, конечно, просто посидеть за бокалом вина, ну а большинство — поесть так, чтобы об этом можно было вспоминать потом всю неделю и не думать о регулярном питании хотя бы до среды.