Андрей Фролов - Пути Держателей

Покрыв полы подземелий кровью защитников, Плясунам все же пришлось отступить из-под профессионального удара личной гвардии князя. Воспользовавшись тем, что нападавшие прекратили прорыв и не пытаются укрепиться на позициях, отряд Ткачей лорда контратаковал, заставив грабителей бросать сокровища и бежать. Освобождая хранилища, колдуны Мишато буквально затопили тоннели огнем, заживо сжигая и своих, и врагов.

Радовало, что перед тем, как его вышвырнули из подземелий замка, плотно запечатав входы, Анзурон все же успел лично уничтожить несколько Портальных алтарей. Обрушив за собой ажурные мосты, обгорелые Плясуны оперативно отступили на поверхность, присоединяясь к основной армии. Вести об их отчаянной вылазке мигом пронеслись по рядам войска, опьяняя смельчаков и авантюристов не хуже крепкого вина. Теперь у костров и в лазаретах обсуждали только одно — Онадзиро не неприступна, и легко покорится тем, кто готов проливать кровь.

Когда боевые машины были окончательно установлены на парящих над Онадзиро осколках и под стенами, Иронотсу собрал рассредоточенные по долине силы, приказав начинать обстрел. К концу второго перелива осады крепость принялась медленно, до смешного медленно разрушаться под ударами камней и стрел.

Стараясь поддерживать среди офицеров лишь самые оптимистичные ожидания, Киоши все больше времени проводил в командном шатре. В неожиданном смятении юноша признался только своему суккубу — он всего лишь раз в жизни видел, как происходит и ведется настоящий штурм, не имея ни малейшего понятия, что его воинам делать дальше.

— Я тогда был совсем малышом, но яркие воспоминания прочно засели в голове, — негромко рассказывал он, полулежа на колкой циновке и поглаживая демоницу по жестким рыжим волосам. — Соседний род Прогрызающих Сердцевины объявил войну роду Воспламеняющихся, и отец, выполняя условия давнего союза, выставил небольшую дружину. На эту войну он взял и меня. Воины Небесных Пловцов тогда вообще не вступили в драку. Но, наблюдая за схваткой из ставки офицеров, я кое-что разглядел. Падали оборванные Нити и атакующие волокли свои осадные острова к крепости, во много раз более сильной, чем замок Мишато. Били машины, швыряясь булыжниками и взрывающимися шарами. Затем я помню ослепляющий огонь, стойкий запах паленой кожи и крови, бесконечные потоки смолы и лавы, усиленные заклинаниями колдунов клана Воспламеняющихся. Помню отчаянные броски героев Прогрызающих и волны солдат, откатывающиеся от обугленных стен. Крики и стоны, град Нитей, беспощадную рубку на мостах и улицах, дымящиеся проломы, титанически-красиво заваливающиеся башни. Вылазки осажденных и оторванные от сцепок штурмовые острова нападающих. Залпы мощных машин, сменяющие друг друга слаженные атаки Ткачей, сопровождающиеся грохотом осыпающихся зубцов.

Овилла молча слушала, покорная под его рукой. Она знала, что юноша не искушен в осадах, но и сама впервые ничем не могла помочь ему. Но даже в ее молчании юноша читал, что демоница начинает подозревать о плане, которым тот пока не поделился даже с ней.

— Штурмующие тогда победили, но не ценой взятия крепости, — Киоши вздохнул, с горечью чувствуя отстраненность суккуба. — Потеряв под стенами сотни воинов, они уронили на родовое поместье Воспламеняющихся один из стареющих парящих островов. Ценой этого безумного решения стала гибель всего цвета вражеского рода, после чего крепость, наконец, сдалась. Потери атакующих тогда в десятки раз превзошли потери осажденных.

— Ты собираешься бросить бандитов на стены? Повторить бойню?

— Я собираюсь обещать им, что лично поведу их на штурм. Вдвоем мы сумеем убедить вождей, что Онадзиро — легкая добыча. Хвала Анзурону, он уже помог мне начать это делать…

Юноша говорил предельно тихо, хотя на пустынной вершине холма, где был раскинут шатер, кроме рыжеволосого суккуба не было ни души. Внизу, по периметру склона, своего господина терпеливо дожидался отряд телохранителей, допускающий к Иронотсу лишь проверенных Овиллой посланников.

— Я заставлю их поверить, что мы имеем шансы победить. Стану обстреливать замок с парящих осколков, давить колдовством. Проведу несколько отвлекающих приступов. Мне кажется, что теперь бандитские лорды хотят падения столицы Котла больше, чем я сам…

— Они распознают твою уловку. Поймут, что ты завел в ловушку пять сотен воинов. Попробуют отомстить.

— Будет поздно.

— Надеюсь на это. Ииша принародно считает переливы, оставшиеся до конца его контракта. Анзурон не в себе — я вижу, что он впервые сомневается в успехе. Лоава-Пран опять поговаривает о возвращении. Они начинают роптать, мой господин…

— Не называй меня так. Ты для меня джеш, больше, чем друг…

— Но я не лгу, когда говорю это.

— И все же…

— Хорошо. Сколько тебе еще будет удаваться водить их за нос?

— Столько, сколько нужно.

— Я верю тебе. Как всегда.

А затем был совет, на котором Киоши выплеснулся без остатка, сметая любые опасения бандитов.

— Крепости берут не герои или Боги, — говорил он, кладя пульсирующую боевую перчатку на плечо притихшего Ссварны. Шел по кругу командиров, всматриваясь каждому в глаза. — Их берут такие же безумные храбрецы, как вы. Тоэхи из плоти, крови и Нитей, пронзающих сущность миров Креста. Берут силой, собственными руками.

Каждый из вожаков, и даже рослый Ииша-Н-Тавелот, в тот миг почувствовал на своем плече уверенное пожатие железной руки. Наплевав на презрение, Киоши говорил с каждым из них, словно с братом. Лгал четко, складно и убедительно.

— Стены — не более чем нагромождение камней. Минуя их, мы сможем встретиться с нашим врагом, и точно знаем, что сильнее. Мы победим в этой драке, завладев хранилищами лорда Онадзиро, его наложницами, его сокровищами, его рабами и арсеналами. Все это станет вашим, я не возьму себе ничего, как и обещал. А после победы мы вернемся в Гив-Назандар, где нас станут чествовать, как героев и Богов.

Ииша-Н-Тавелот хищно щурился, в предвкушении облизываясь.

Лоава-Пран, по обыкновению, оставался неподвижен, выздоровевшей рукой рассеянно поглаживая по шерстке своего крохотного зверька.

Ссварна стрелял глазами по сторонам, теребя амулеты.

Шицирокину важно рассматривал остальных, чинно кивая словам Иронотсу.

И лишь Анзурон, неуверенно сопротивляющийся дыханию перчатки, в сомнениях потирал щеку, глядя себе под ноги.

Овилла, стоящая вне круга, молча наблюдала за представлением. Свежие шрамы на ее левом бедре напоминали узоры, когда-то нанесенные на лицо Танары. Вспомнив о проводнике, юноша заставил себя тут же забыть. Ему было страшно представить, что сказал бы следопыт об изменениях, произошедших с душой молодого Мацусиро…