Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-регент

Я в самом деле к середине дня уже знал о погибших не меньше, чем они сами, а то и больше.

Гвальберт долго тупо смотрел на схему, сказал в тягостном недоумении:

— Не понимаю, зачем?.. Тварь убивает просто тех, кто попадается на пути!

— Тоже начинаю так думать, — сказал я виновато, — только одно мешает бросить эту затею…

— Что?

— Эта темная тень, что ходит сквозь стены, — ответил я, — и никто ее не может остановить, могла бы перебить народу намного больше! Если бы убивала всех подряд.

Он задумался, спросил мрачно:

— Может быть, у нее какие-то приступы бешенства?

— А в остальное время белая и пушистая?

— Или спит, — предположил он. — Может она завалиться спать? Все звери спят намного дольше человека!

— Верно, — сказал я и вспомнил Бобика, что спит постоянно, если не прыгает и не жрет. — Мы об этом уже говорили с отцом Леклерком. Но на это рассчитывать не стоит.

Он внимательно всматривался в имена на листе, произнес с неуверенностью:

— Но что-то в них общее все-таки есть… Как сейчас помню, брат Шелестини и брат Брегоний работали в теплицах. Это им мы обязаны такой роскошной зеленью на столах среди зимы!

— А брат Кэпингем, — сказал я, — оружейник. Лучший или нет, но когда расспрашивал меня про всякие боевые штуки, весь светился радостью. А остальные двое?

— Не оружейники, — сказал он задумчиво, — однако работают в самых глубоких шахтах. Им там нравится, наверх поднимаются только для особых случаев…

— Как и брат Кэпингем?

— Да, — подтвердил он. — И вообще считают свое занятие самым важным, на общие молитвы даже не ходят.

Я задумался, снова упершись в незримый тупик, но Гвальберт смотрит с ожиданием, я пробормотал только для того, чтобы что-то сказать:

— Не понимаю, с чего это темной твари убивать тех, кто не ходит на общую молитву?

— Должна бы наоборот?

— Да.

— В самом деле, — сказал он озадаченно. — Но все-таки вы правы, брат паладин! Общее у всех пятерых есть, вы нашли. Теперь понять бы, что вы нашли…

Когда он ушел, не дождавшись ответа, я остался сидеть над картой и наносить на нее точки, где видели ту тварь, потом соединял их линиями.

Получились почти правильные круги, похожие на те кольцевые волны, образованные камнем, брошенным в воду.

Я напряженно всматривался в них, стараясь ухватить некую ускользающую мысль, что дразнится, показывая то длинный язык, то рога и хвост, то лягая меня мелкими раздвоенными копытцами.

Темная тень не только упорно не желает покидать монастырь, но тот велик, а она почему-то держится в нем строго определенных мест.

Зашел брат Жак, в келье сразу стало жарко и тесно. Я показал ему карту и ткнул пальцем в центр кружков.

— Не скажешь, кто здесь?

Он долго всматривался, наконец сдвинул плечами.

— А что это?

— План монастыря, — сказал я с досадой. — Вон здесь оранжерея, здесь рыбные садки, а вот тут общие спальни…

Он помотал головой.

— Не-а, я в этом не разбираюсь. Какие-то черточки на бумаге. Брат паладин, тебе лучше к аббату. Когда такое творится, он все свои дела оставит!

Апартаменты аббата где-то на самом верху, но кабинет и канцелярия на первом, я отворил дверь, это оказалась приемная, навстречу поднялись сразу двое монахов.

— Брат паладин, что мы можем сделать для вас?

— Позвать настоятеля, — ответил я. — Или пропустить к нему.

— Он очень занят…

— Правда? — изумился я.

— Очень!

— Слово и дело, — сказал я значительно.

Они не нашлись что сказать в ответ на непонятное заклинание, а я, отстранив обоих, как бык отпихивает коз, открыл дверь и вошел в эту большую и с заметной роскошью обставленную комнату, хотя это оправдывается формулой «богатство не себе, а монастырю».

Аббат расположился по ту сторону стола в глубоком кресле, на коленях толстая книга большого формата, в руке аббата перо, словно он вносит пометки в Священное Писание.

Я сказал напористо:

— Ваше преподобие, монастырь в опасности!

Он поднял голову и посмотрел на меня с настороженностью во взоре.

— Что на этот раз?

Я без церемоний и не испрашивая разрешения расстелил перед ним на столе план монастыря.

— Ваше преподобие, взгляните сюда. Создается впечатление, что некоторые места темная тень посещает чаще, чем другие.

— И что?

— Намного чаще, — сказал я настойчиво. — Смотрите, вот здесь вообще не появлялась, хотя и места много, и людей полно, и работа кипит… Зато вот здесь ей как медом намазано!

Он с недоверчивостью всматривался в круги, Покачал головой.

— Все же этих мест слишком много, брат паладин.

— А у нас есть другие зацепки? — спросил я. — Получше?.. Если нет, то давайте рыть здесь. Сперва выясним, что это за места. Потом узнаем, что за люди в этих местах трудятся.

— А люди при чем?

— Не знаю, — ответил я откровенно.

Он вздохнул.

— Хорошо, распоряжусь. А насчет мест скажу сразу, это вот оранжерея, это сукновальня, это трапезная, это склад, а это спальни.

— Спасибо, ваше преподобие, — сказал я. — Это уже сразу весьма чуточку облегчило задачу. Спасибо!.. А то монахи говорят, что аббат дурак и совершенно ничего не понимает и ничего не делает…

На обратном пути меня перехватили Жильберт и Смарагд. Тоже рыскают везде и собирают все, что можно нарыть о погибших. По их словам, темная тень чаще всего появлялась в кельях второго коридора, а в последнее время так и вовсе объявлялась только там.

Монахи, вооружившись дубинками, от которых темной тени вреда точно никакого, зато придают отваги самим загонщикам, двинулись галдящей толпой из общего зала в сторону тех келий.

Я был в келье, когда Смарагд забежал ко мне, возбужденный и взъерошенный.

— Брат паладин, вы идете? Вдруг там ее встретим?

— И что сделаете? — спросил я скептически. — Хотя, конечно, лучше пойти, чем оставаться в стороне, а то и вовсе позади.

В коридоре нас ждал Жильберт, на худом костлявом плече дубинка таких размеров, как только еще не сломала спину, сразу сказал торопливо:

— Брат Гильберт уже повел первый отряд на прочесывание!

— Удачи, — пожелал я. — Невероятной.

Мы вышли в первый зал, полупустой, к нам сразу присоединились трое слоняющихся там бледных монахов со встревоженными лицами, из всего оружия у них только серебряные крестики, зажатые в ладонях.

Я первым ощутил приближение опасности, остановился и выдернул меч из ножен, хотя и сам чувствую спинным мозгом бесполезность этого жеста.

Жильберт оглянулся.

— Брат паладин?

— Замри, — велел я.

Опасность приближается, уже не просто опасность, а беда, катастрофа, я стиснул челюсти и задержал дыхание, готовый к короткой и яростной схватке.

Из стены выметнулась огромная темная тень, нечто подобное чудовищно раздутому нетопырю с крыльями размером со створки ворот, я ощутил и ее непомерный вес, и леденящий холод, и страх, сковавший мое тело.