Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-регент

— В Священном Писании сказано, — возразил я, — «имя им — легион». Всего лишь!

— Когда это было? — ответил он небрежно. — Теперь уже легионов сто!.. Хочешь одним из них командовать?

— Одним? — переспросил я. — Это оскорбление! Но соглашусь командовать всеми. У меня ранг.

Он расхохотался.

— Молодец! Ты точно должен быть с нами. Все наглые здесь, вот увидишь.

Он продолжал подходить ближе, ладони с растопыренными пальцами время от времени приподнимал в успокоительном жесте, дескать, хоть меч и на месте, какой же мужчина без меча, но мы можем говорить мирно, настоящие мужчины могут договориться, у настоящих настоящие интересы…

Я поднял меч, дескать, держу наготове, ничего обидного, настоящие всегда настороже, потому выживают и дают потомство, а те, которые страшатся показаться чересчур осторожными, оставляют своих жен вдовами, чтобы их брюхатили менее щепетильные.

Он посмотрел внимательно, как я со стоном опустил меч и снова упер острием в пол, а я краем глаза увидел, как из расщелины в стене появился Сигизмунд, весь в крови, доспехи порублены так, что остались только обломки, шлем утерян, белокурые волосы слиплись от крови.

Ухватившись за край, он удержался от того, чтобы выпасть, как лихо получилось у меня, попытался махнуть мне рукой, но не смог поднять, как я вот не могу поднять меч.

Черный монах, бывший брат Александро, кивнул напарнику, тот вытащил из складок рясы довольно длинный меч с извилистым лезвием, вскинул левую руку к своду пещеры, и его с ног до головы окутала неприятная черная дымка.

Брат Александро сказал мне покровительственным тоном:

— Твой друг тоже может жить… если по нашим законам поцелует брату Секерду ногу. Но он не так интересен, как ты… в тебе есть что-то необычное, я чую…

Он слишком красовался и бахвалился, уверенный в абсолютном превосходстве, а я сделал вид, что совсем едва живой от усталости, что вообще-то недалеко от правды, прохрипел вяло:

— А ты уверен…

Он подошел ближе.

— В чем?

— Что ты… — проговорил я еще тише, что заставило его сделать еще шаг, — бессмертен?

Я рывком поднял меч и резко двинул вперед острием, как копьем. Жало клинка, прорубив черную ткань, попало точно между пластинами доспеха и, пропоров плоть, погрузилось на две ладони, пока не уперлось в кости.

Он дернулся, дико вскрикнул с такой силой, что со стен посыпались камешки, а земля под ногами дрогнула. Я нажал сильнее, но меч остановился, явно клинок уперся в позвоночный столб, и я торопливо дернул на себя, отступил с дымящейся кровью на стальном лезвии.

Он покачнулся, рухнул на колени, изо рта плеснула кровь. Я отступил еще на шаг, меч наготове, а черный монах прохрипел:

— Но… как…

— Святость, — ответил я громко, видя как Сигизмунд, сразив своего противника, старается приподняться на руках и снова падает лицом о камни. — Лаудетор Езус Кристос!..

Он сказал сипло:

— Это не свя…

Я ударил его ногой в лицо, он завалился навзничь, так и не закончив разоблачающей меня фразы.

Сигизмунд кое-как поднялся, цепляясь где за стену, где за рыцарскую гордость, губы разбиты в кровь, но рукоять меча уже в руке, хотя пока служит только костылем.

— Сэр Ричард, — сказал он с великим почтением, — вы сразили бессмертного нефилима? Верно?

— Бессмертного, — согласился я, не подтверждая, но и не отрицая, — это лучше, чем неуязвимого. А бессмертные бессмертны, пока их не убьешь… Ты как?

Он ответил быстро крепнущим голосом:

— Уже все раны почти затянулись.

— Пора возвращаться, — сказал я. — Мы своей диверсией сорвали план по немедленному вторжению, а там наши святые отцы что-нибудь да придумают… надеюсь. А что это у этих, племя или только семья — ячейка общества и фундамент государственности, мы узнаем в следующий раз.

— Какого общества? — спросил он в недоумении.

— Надеюсь, — пояснил я, — демократического. Демократические разрушать легче, хотя можно потом самому подхватить эту заразу.

Он сказал с подозрением:

— А вы ее не подхватили? Я слышал, бесчестно вели какие-то переговоры с этими тварями в людском облике!

— Зато узнал, — пояснил я, — что они готовят масштабное вторжение!

— Все равно, — отрезал он гневно, — вы разговаривали с ними так, будто временами склонялись на их сторону!

— Военная хитрость, — объяснил я. — Не все ли равно, хитростью или доблестью победил врага?.. А эти придурки настолько уверены в своей хитрости, что забывают про хитрость своих противников.

Он вскрикнул:

— У меня нет и не будет хитрости!

Я взглянул на него остро. По настоящему ловкие всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, на самом деле просто приберегают для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду, но Сигизмунд даже не помыслит о такой удобной возможности.

— За что тебя все так и любят, — сказал я мирно. — Притворяясь, будто мы попали в их сети, мы проявляем настоящую хитрость высшей пробы, потому что обмануть врага легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.

Он воскликнул и затряс головой:

— Даже слушать не хочу про какие-то недостойные рыцаря уловки!

— Хорошо, — сказал я с готовностью, — не отставай. Дорогу не очень-то запомнил, но главное направление… Побудь здесь, я взгляну, что там дальше в той щели. А то она какая-то странноватая.

Он крикнул в спину:

— Только не зажигайте огонек! Демоны сразу почуют.

— Не зажгу, — пообещал я. — И так все видно.

Лица Сигизмунда не видел, но, думаю, он проводил меня ошарашенным взглядом, в котором все больше подозрения. Ну не может человек, посвятивший себя служению Свету, видеть в демонской тьме, да еще хорошо!

Я шагнул в полумрак, а затем в темноту, но глаза быстро приноровились, я дернулся, когда прямо передо мной выросла человеческая фигура в модном камзоле, зауженных брюках и сапогах из тонкой кожи с задранными носками.

Охнув от неожиданности, я сказал почти с торжеством:

— Ну наконец-то увидел вас, сэр Сатана, дома!.. Хоть и явился без приглашения…

Он светски улыбнулся.

— В отличие от меня, который никогда не является без него. Кстати, почему вы решили, что это мой дом? Нет уж, сэр Ричард! Мой дом в вашей душе. И не только в вашей. Я живу в людских душах, потому и являюсь так моментально… А направлялся я, кстати сказать, в монастырь и Храм Истины.

Я охнул:

— Шутите? В святое место?

Он посмотрел на меня несколько странно, а когда заговорил, голос звучал с неуверенностью:

— Сэр Ричард, вы так шутите? Тогда предупреждайте, а то вид у вас такой серьезный, что просто неловко за человека, на которого возлагаю такие надежды. Не могу же я предположить, что вы не знаете такой очевидной вещи, что монахов посещаю чаще всех! Ну, разве что чаще святых, еще более интересные собеседники.