Владимир Корн - Небесный странник

Я был в растерянности, не зная, как мне поступить. С одной стороны — Энди такой, как есть, его ничем уже не исправишь, и мы к нему такому уже привыкли. Да и Мирра много места не займет, а за ее питание я могу и из жалованья Ансельма высчитывать. Но если посмотреть на вещи с другой стороны — главное, не создать, как говорит мой навигатор… как его там? Во — прецедент!

Я хорошо помню взгляд Рианеля, в котором явно читалось осуждение, когда навигатору казалось, будто я отношусь к Энди как к своему любимчику. Люди все видят и посчитают, что и им так можно, чем они хуже? И какой тогда может быть порядок на борту? Они сейчас смотрят на меня с ожиданием, но чего именно ждут, попробуй тут догадайся.

— Не знаю всех подробностей, но, по-моему, ваш человек заслуживает прощения, — неожиданно высказался владелец контрабандного груза господин Мелвин.

— Думаю, что господин Мелвин прав, — поддержал пассажира Брендос, на что Гвен и Николь закивали, соглашаясь.

Я посмотрел на них на всех по очереди, затем взглянул на все еще стоящую на коленях влюбленную парочку и милостиво произнес:

— Так, Энди Ансельм, на этот раз тебе повезло. Не будь на борту господина Мелвина — жить тебе всю оставшуюся жизнь в Тайганде, под хвостом. Самое подходящее для тебя место.

— Это Инсан под хвостом, — заявила вдруг Мирра, успевшая к тому времени подняться на ноги. И что самое удивительное, Энди, все еще стоящий на коленях, закивал, подтверждая ее слова.

— Идите уж оба с глаз моих долой, там и разбирайтесь, что где находится.

Смотрите-ка, едва успела появиться на борту — и уже спорить со мной пытается! И где только Энди таких женщин умудряется отыскивать?..

К счастью, характер у Мирры оказался не такой скандальный, как у предыдущей любви Энди — Лии, только слишком уж деятельный.

Для начала она выбросила из подшкиперской, куда ее определили жить, все, по ее мнению, лишнее. А лишним там оказалось все, кроме лежанки. Родриг, бурча под нос, пристраивал доски, канаты и многое другое на новые места. А где их взять, спрашивается? «Небесный странник» корабль небольшой — всего двадцать три шага в длину. Затем Мирра настояла на том, чтобы в дверях проделали окно. Причем окно получилось весьма не маленькое, чуть ли не в треть двери. Изнутри она занавесила его кружевной шторкой, сплетенной ею из распущенного каната, а взяла она его, ни у кого не спрашивая на то разрешения. Забавно было с мостика наблюдать за тем, как ночной порой, освободившись от вахты, Энди крадется в ее каюту.

Гвен ворчал:

— Следовало бы на дверях розовое сердечко изобразить!

Розовыми сердечками украшены все бордели герцогства, так что мысль Гвенаэля понятна. Кстати, самому Энди работа тоже нашлась — Мирра заставила его на совесть проконопатить стенки. Беда всех летучих кораблей — сквозняки. На ходу в небесах всегда прохладно, а иногда даже холодно — ветер задувает в любые щелочки.

Обустроившись, Мирра попыталась пристроиться в помощники Амбруазу, на что тот сурово заявил:

— Женщинам на камбузе не место! Разве что кастрюли чистить.

Но подруга Ансельма и тут не растерялась. Следующим утром я увидел ее в старой матросской робе Энди, в одних местах — коротковатой, а в других — слишком уж обтягивающей. Мирра изъявила желание стать матросом.

Я покряхтел, покряхтел — не люблю женщин в мужской одежде, — да и отдал ей комплект, лежавшей у меня с тех времен, когда я и сам был матросом. Иначе полезет на мачту в юбке — совсем не дело получится. И самой ей неудобно, да и остальных от работы отвлекать начнет. В общем, неугомонная девица, но Энди было не узнать, у него даже голос изменился. Гвен, кстати, утверждал: Энди вернулся на борт «Небесного странника» только потому, что он каким-то невероятным образом узнал — трюм корабля полон бочонков с ромом.

Через два дня, в течение которых мы шли строго на север, наступило время поворачивать на восток, чтобы лечь прямым курсом на пустыни бхайров. Ветер действительно теперь имел попутное — восточное — направление, и так должно продолжаться до самых Сенгельских гор, а уж за ними и начинаются владения пустынников.

Мы с господином Мелвином сидели в моей каюте. Человек общительный, он многое мог рассказать мне о деле, которым занимался большую часть своей жизни, — контрабанде, начав с должности матроса на летучем корабле своего дяди. Родился он в Толсуоле, городе, расположенном на острове Гридос в Срединном море, так что ничего удивительного в выборе им такой жизненной стези нет. Издревле все мужское население Гридоса поголовно занимается контрабандой: изначально морской, а затем уже, после появления летучих кораблей, — и воздушной, найдя в них ряд удобств, несвойственных кораблям водным. Но по большей части он рассказывал мне не о детстве и отрочестве, а о всяких методах, с помощью которых можно ввести в заблуждение таможню.

Нет, я по-прежнему не собирался сделать контрабанду делом все своей жизни, но когда и кому мешали лишние знания? Тем более человек по неизвестной мне причине повествует о тех знаниях, что редко выходят за границы определенного круга.

Когда я напрямую спросил его:

— Ответьте, господин Мелвин, почему вы мне все это рассказываете?

То услышал в ответ:

— Мне кажется, господин Сорингер, нам с вами придется работать еще не один раз. И в наших общих интересах, чтобы вы знали как можно больше.

Что ж, вполне может быть и так, но не думаю, что в ближайшие полтора-два года. Этот наш рейс — мера во многом вынужденная.

Еще мне нравилось в Мелвине то, что он никогда не смотрел на Николь с похотью, что всегда происходило с тем рыжим перевозчиком вонючих кож, как там его?

Наш разговор плавно перетек на пиратов.

— Слышали ли вы, господин Сорингер, о чуть ли не самом известном из них, Броуде Рваное Ухо? — поинтересовался Мелвин.

Конечно, слышал, причем не раз. Личность в какой-то мере даже легендарная. Броуд Рваное Ухо чуть ли не единственный из всех своих коллег не боялся нападать на корабли Ост-Зейндской Торговой Компании, причем несколько раз удачно. Правда, в итоге он все равно закончил плохо: в один прекрасный день пирата все же изловили и обезглавили на главной площади столицы герцогства. Было это чуть ли не сотню лет назад, но до сих пор ходит легенда о том, что Броуд даже под пытками отказался признаться, где он спрятал большую часть награбленного, и сокровища так и не нашли. А ведь среди них, поговаривают, были бесценные вещи из дворца правителя Ганипура — города-государства на острове Ганипадж, что в Суровом море.

Тогда Броуд привел в Ганипур чуть ли не десяток летучих кораблей, выбрав самый подходящий момент: все силы города оказались брошенными на войну с нашим герцогством. Рассказывают, что именно то нападение Броуда Рваное Ухо и сгубило. Король Ганипура объединился с герцогом Сульвом Косматым, правившим в то время нашей страной, и им удалось найти убежище пирата, а дальше все сложилось уже легко.