Владимир Корн - Небесный странник

Взяв с ленты еще два в руки, я подумал, снова вернул один из них на ленту, потом снова подумал и вернул второй. Трудно будет с таким весом, а если убегать придется? Но ведь всегда можно и выбросить, пусть и жалко их будет!

Николь стояла рядом и с любопытством смотрела на меня. Она улыбалась так завораживающе, так многозначительно, что ноги сами понесли меня к ней — вот он, мой шанс!

Затем вдруг мне пришла в голову мысль: а не попросить ли ее понести один из л'хассов? И самому все-таки взять в руки еще два. Тогда и долг «Доходному дому Брегта» можно будет погасить полностью, и даже еще останется, а оплаты от Мелвина теперь уже не дождешься.

Где-то высоко вверху раздался звук, похожий на удар металла о металл. Я вздохнул, посмотрел на л'хассы, на Николь, снова на л'хассы, еще раз вздохнул и сказал:

— Пошли, Николь. Главное — убраться с острова живыми.

— Пойдем, Люк, — согласилась со мной она и тоже вздохнула с сожалением, но я так и не понял, чем ее вздох был вызван: тем, что мы оставляем здесь так много л'хассов, тем, что выбраться с Гаруда будет очень сложно, или чем-то другим.

Куда именно идти, я не имел понятия, но одно знал твердо — идти необходимо вверх, все выше и выше, пока не окажемся на поверхности. Некоторое время так мы и шли, поднявшись по нескольким попавшимся на пути лестницам. В одном месте присели передохнуть, и тогда я поинтересовался у Николь:

— Скажи, почему ты, еще до встречи с Эйленорой, выглядела такой потерянной?

На какое-то время у Николь пропал вид легкомысленной девицы, присущей ей после того, как она съела орешек.

— Знаешь, Люк, — с самым серьезным видом сказала она, — я как будто бы вернулась домой впервые за долгое время, а дом мой оказался в полном запустении, и в нем никого не осталось, все уже успели умереть…

Затем она улыбнулась так печально, что у меня дрогнуло сердце.

Мы снова долго шли какими-то длинными коридорами, поднимались или спускались по лестницам, снова поднимались, а потом случилось то, чего я больше всего и опасался: мы столкнулись с господином Энжуриасом и его людьми. Столкнулись нос к носу, причем именно тогда, когда наконец выбрались на поверхность.

Перед этим мы очень долго не могли открыть очередную дверь, и я уже раздумывал над тем, чтобы вернуться и отыскать другой путь наверх. Мы по очереди прикладывали ладони к овальному пятну в центре двери, я снова крючил мизинец, но тщетно.

Надеюсь, Николь не очень прислушивалась к проклятиям, что я бурчал себе под нос, — они не для женских ушей. Уже отчаявшемуся, мне пришла в голову другая мысль, и я попробовал отвести дверь руками в сторону. На удивление она ушла в стену очень легко, и мы попали в один из двух тех домов, что сверху показались мне похожими на небольшие дворцы. В отличие от того дома, куда мы заглянули в самом начале нашей прогулки по городу Древних, этот имел вполне обжитой вид. По крайней мере, ни малейших следов трухи или пыли. Мне даже почудился запах жарившегося мяса, напомнивший о том, что в последний раз я ел очень давно. Глядя на по-прежнему улыбающуюся Николь, нисколько на вид не уставшую и ни разу ни на что не пожаловавшуюся, я всерьез уже раздумывал над тем, чтобы все же использовать орешек куири, хоть половинку от его ядрышка.

Вот тогда-то и произошла наша встреча. Еще одна дверь, открытая нами, — и мы оказались в огромной прихожей, где по лестнице, ведущей со второго этажа, и спускалась вся эта компания.

Завидя друг друга, на какой-то миг все мы застыли, а потом произошла еще одна неожиданность — вперед бросились не Руд с Нерчем и Фледом, а выступила леди Эйленора.

За то время, что мы ее не видели, она успела сменить синее платье на серое с закрытым воротом, но по-прежнему обтягивающее ее фигуру, как перчатка. Я сразу же почувствовал, что кто-то будто бы залез внутрь моей головы рукой и шевелит пальцами.

Затем наваждение внезапно исчезло, а сам я посмотрел на сделавшую шаг вперед Николь. Сейчас она не была похожа на ту девушку, что я видел буквально несколько минут назад — веселую, что-то напевающую и даже хихикающую чуть ли не над каждым моим словом. Николь стояла, побледневшая, вся сосредоточенная, не спуская глаз с леди Эйленоры.

«Они борются между собой! — понял я. — Но как же Николь выдерживает атаку Эйленоры, она же сама говорила, что леди сильнее ее? Наверное, ей помогает куири».

Ну а сам я сделал то, что мне только и оставалось сделать. Четвертый л'хасс с собой я все же прихватил, и когда мы внезапно столкнулись с Энжуриасом и его людьми, тяжелый камень как раз надоел мне до такой степени, что я мечтал от него избавиться и приглядывал местечко, в котором его можно было бы спрятать. Ну не оставлять же такую ценность на виду, вдруг Создателю еще придет в голову сделать так, чтобы я снова сюда попал.

Держа л'хасс на ладони, для чего мне пришлось прижать локоть к ребрам, другой рукой я сорвал с шеи медальон навигатора. Тот самый, медный, подаренный мне моим первым капитаном Кторном Миккейном, который я все не решался поменять на золотой, ведь для этого были причины.

Л'хассы можно сбрасывать вниз с огромной высоты, оставлять их на долгие часы в огне, со всей силы бить по ним кузнечным молотом — им ничего не будет. Боятся они только Желтого тумана, чрезмерной нагрузки да еще одной вещи, о чем и рассказал мне капитан Кторн Миккейн, вручая медальон.

«Люк, — сказал он, — когда-нибудь может возникнуть такая ситуация, что у тебя просто не будет выбора и ты предпочтешь умереть, лишь бы от нее избавиться. Видишь черный камешек? — С этими словами Миккейн указал пальцем на вставленный в медальон черный крошечный камень, не сверкающий даже при ярком солнечном свете, настолько он был черен. — Так вот, этот камень, а называется он брунд, — то, чего л'хассы боятся помимо Тумана. Однажды ты сам станешь капитаном, и может случиться так, что он может тебе понадобиться. Не приведи Создатель, конечно, но в этой жизни случается все.

После чего Миккейн достал из-за ворота свой медальон, такой же медный, что и подаренный мне, и тоже с вкрапленным в нем черным камнем.

— И не пытайся вставить брунд в медальон из любого другого металла, его может удержать только медь…»

— А теперь прошу обратить внимание и на меня! — громко заявил я, после чего провел по л'хассу медальоном.

Л'хасс потемнел на глазах, и по его боку поползла трещина.

«Не слишком ли я его поцарапал? — тревожно пронеслось у меня в голове. — Ведь вполне возможно, пройдет какой-то миг, и л'хасс разлетится во все стороны с дымом, грохотом и пламенем. И не станет никого: ни меня, ни Николь, не леди Эйленоры, ни господина Энжуриаса, ни остальных. А я ведь только хочу их напугать».

Л'хасс оставался таким же холодным, как и обычно, но мне почему-то показалось, что он начал жечь мне руки, а в весе прибавил чуть ли не втрое. Но знают ли все они, что может произойти с камнем в любое мгновение? Нет у меня времени на объяснения, да и захотят ли они поверить?