Валентин Маслюков - Рождение волшебницы

— Ты нарочно допекаешь меня! — продолжала вздорить Зимка. — К кому ты ревнуешь?! Ставишь себя на одну доску со случайным человеком. Кто эта мошка, которая посмеет возомнить… я не знаю что!

И вздорные упреки, и грубая лесть больно поражали Юлия в самом его достоинстве, ибо достоинство это включало в себя и уважение к Золотинке. Он дернулся было остановить жену.

— Кто эта мошка?.. Ты, Дивей? — обратила она вдруг блуждающий гнев на молодого щеголя. — Подойди сюда, живо! Это ты дал повод невесть в чем себя заподозрить?!

Окольничий повиновался.

— Вот! — Золотинка хватила юношу по щеке. Дивей отдернулся, высокая шапка на голове его скособочилась. — Вот! Вот! — повторяла она, нахлестывая щеки. Лицо вельможи исказилось, он отступил и едва сдержался.

— Вот тебе урок! Целуй теперь карающую руку! — Она горячечно встряхивала пальцы перед самым лицом Дивея.

Тот нашел в себе достаточно душевной гибкости, чтобы перетолковать случившееся в галантных понятиях:

— Не будет бесчестья в том, чтобы принять наказание божества… — У юноши горели и щеки, и уши, и он склонился, чтобы целовать пальцы, которые Золотинка настойчиво совала к его губам.

— Но это!.. — воскликнул вдруг Юлий и, однако, от непоправимого слова уберегся, не сказал «гнусно!». — А если человек чувствует? А если это все не забава? Если и в самом деле?..

А Зимка смутилась от неожиданного упрека, — ей, кажется, и в голову не приходило, что Юлий может стать на сторону оскорбленного юноши, который послужил разменной монетой совсем других отношений. Запальчивость оставила ее, и она глянула на мужа почти испуганно.

Только Юлий испуга этого уже не видел и оценить не мог. Возмущенный, рванулся было уйти, наткнулся на учтиво поклонившихся пигаликов — и кинулся быстрым шагом в другую сторону, в глубь дубравы.

— Догоните его! — воскликнула Зимка, схватив изумруд на груди, отчего пигалики насторожились, готовые к худшему — к насильственному и недобросовестному волшебству. Они, разумеется, преувеличивали возможности государыни. — Нет, постойте! — передумала она прежде, чем кто-нибудь решился преследовать государя. — Пусть! Мы смотрим представление! — воскликнула она в слезах и сердито топнула: — Принесите же мне стул!

Бегом принесли стул, и тогда государыня позволила себе оглянуться — невзначай обежала глазами окрестности, но Юлия не приметила и, скрывая досаду, обратилась к представлению. Понадобилось ей стоическое усилие, чтобы вникнуть в существо разгулявшихся на суше и на море страстей.

Пигалики, оказавшись рядом, выказали достаточно независимости, чтобы не смущаться чрезмерной близостью к государыне. Некоторое время они с величайшим достоинством наблюдали горестные хороводы вдов и сироток. Прошла известная доля часа, когда Буян, поглядывая на Золотинку, счел нужным нарушить молчание:

— Простите, государыня, что я пользуюсь нынешней, не совсем подходящей возможностью обратиться к вам. Меня оправдывает тут давнее знакомство — нет нужды представляться.

Она вскинула покрасневшие глаза.

— И конечно же, вы догадываетесь, какое дело привело меня в Толпень. — Посол помолчал, заставляя ее ответить. Зимка кивнула. Это позволило пигалику продолжать в уверенности, что слушать его будут. — Свою часть договора мы выполнили.

— А яснее нельзя? — сказала Зимка, возмещая неуверенность грубостью.

Бесстрастный поклон маленького человечка свидетельствовал, что грубость устраивает его в не меньшей степени, чем любые другие проявления порывистой Золотинкиной натуры.

— Мы обещали найти Поплеву, и мы нашли. Там, где вы начинали его искать, пока не поручили это трудное дело нам.

Теперь уж Лжезолотинка слушала и настороженно, и бдительно.

— Рукосил обратил вашего названого отца в жемчужину. Такие блестящие тяжелые шарики, вы знаете. Сжатое до сверхвысокой плотности человеческое естество. Квинтэссенция сущности. Предел возможного, государыня, большое искусство. Расчищая развалины Каменца, мы имели в виду, что Рукосил потерял несколько таких жемчужин, когда раскрыл тайник в перстне. С самого начала мы использовали для поиска голубей — у них необыкновенно острое зрение…

— Когда я увижу названого отца? — с волнительным придыханием в голосе спросила Зимка, сообразив, наконец, что давно уж пора обрадоваться.

Полуобернувшись, Буян протянул руку назад, и кто-то из товарищей без промедления передал раскрытую уже сумку. Осталось только извлечь толстый пакет голубой бумаги за пятью печатями красного сургуча и вручить его по назначению.

— Где мой отец Поплева? — спросила Зимка, принимая бумаги.

— Мы опередили Поплеву по пути в Толпень. Но сегодня его уже видели в столице. Он здесь.

Зимка крепко сжала пакет, и это непроизвольное движение не укрылось от внимательных глаз пигалика. Он видел, что известие о радостном свидании, уже близком, произвело на государыню самое судорожное впечатление.

— Я посоветовал Поплеве остановиться в харчевне «Красавица долины». Скорее всего, он так и сделал, — сказал Буян и после короткой паузы добавил: — Это достаточно приличное заведение и вполне Поплеве по средствам.

Чего-чего, а уж упрека в скупости Зимка как будто не заслужила — она воспрянула, мигом вернув себе уверенность. Она презрительно фыркнула.

— Я сейчас же еду! Полковник Дивей, возьмите сотню вашего полка! Музыку, черт побери! Отец великой государыни — о! Едут все, я сказала.

— Когда мы получим ответ? — успел вставить Буян, указывая на пакет.

— Завтра! — отрезала Зимка, не задумываясь.

Окруженная придворными Золотинка удалилась, обрекая праздник Морских стихий на бесславный конец, чуть-чуть только оттянутый упорством увлекшихся своим делом танцоров.

Когда пигалики остались одни на заметно опустевшем берегу пруда, товарищ посла, худой и щекастый Млин спросил осторожным шепотом:

— Ты решился столкнуть их?

— На ее груди — Сорокон, — так же тихо отвечал Буян, оглянувшись по сторонам. — Честно говоря, я сбит с толку. И знаешь, она не вздрогнула, когда я назвал «Красавицу долины». Во всяком случае, не подала виду.

— Думаешь, мы сможем разобраться — что тут вообще происходит?

— Думаю, мы все-таки заставим Ананью проговориться. Нужно хорошенько его припугнуть.

— А Поплева?

— В «Красавице долины» он не появлялся. Полчаса назад я получил известие, что Поплева добрался до Попелян. Он тут, рядом. Видно, его опять не пустили.

— Чего и следовало ожидать! — обрывая разговор, кивнул Млин, человечек томительных предчувствий, если судить по его унылому, безрадостному наряду.

Гости праздника перетекали по берегу рукотворного моря, нарушая уединение пигаликов.