Валентин Маслюков - Рождение волшебницы

Так бывает в жизни великих государств. Приходит время, и покой привычных установлений становится обманчивой видимостью, за которой скрывается уже нечто новое. Незыблемый порядок сменяется неустойчивым равновесием, на взгляд сторонний и невнимательный, мало чем отличным от того же порядка. Мир всколыхнется… от толчков почти случайных, непредугаданных и, однако, несущих в себе и смысл, и предопределение. События повернут так или повернут иначе, а этот таинственный миг, когда все смешалось и расстроилось, чтобы сложиться заново — он не повторится. Великая тайна бытия.

Золотинка лежала навзничь, раскинув ноги, а руки заложив за голову. Маленький человечек, такой крошечный, что тесное дупло представлялось ему пещерой, она обнимала мыслью весь мир… и, обнимая мир, сама росла, пробивая головой облака. В возвышенном просторе крепла и закалялась для свершений ее душа…

— Гляди-ка, братцы!.. Ведь полыхает! Ей-ей, полыхает! Чтоб меня перевернуло и хлопнуло! — с восторгом заголосил где-то под дубом не совсем трезвый как будто мужичок.

Золотинка очнулась и повела носом, полагая, что пожар где-то под боком.

— Бежим, что ли? — отозвался другой голос.

— Куда ты побежишь, дурень! То ж Попеляны, княжеская усадьба.

Так начался для нее роковой день, когда исполненный честолюбивых замыслов Почтеннейший Кот наложил свою шкодливую лапу на пиршество в Попелянах. Дупло Золотинки выходило в сторону города, и она различала повсеместно забравшихся на крыши зевак — они глазели на что-то невиданное.

Далеко за полдень на опустевшем торгу, да и по городу, надо думать, повсюду, прошелестело, как грозовое дыхание, зловещее слово «Смок»! Народ обратился к небу.

Золотинка сидела в дупле, пользуясь вроде бы некой призрачной безопасностью — отдельно от задерганного и задавленного потрясениями, сбитого с толку, обескураженного народа. Но и там, в своей норе, она ощущала оцепенение, которое проняло слованский народ, как одно живое, единое существо. Морской змей. Все слышали, все поминали, осеняя себя колесным знамением и суеверно озираясь, а вот — спустилось с неба на распластанных крыльях чудовище и обмерли. Как обухом по голове. Как в первый день творения, стоял народ, беспомощный и смятенный.

Толпень горел страшно, всю ночь полыхало зарево. Подавленные, растерзанные, и мокрые, и обожженные беглецы потерянно толпились со своими случайными пожитками на майдане, неведомо чего ожидая. На следующий день Золотинка услышала, что «столица-то выгорела, матушка, почитай вся». В это трудно было поверить, потому что в рассветном мареве тянулась серая гряда городских окраин, нисколько огнем не тронутая. Впору было окликнуть какого мужичка подобродушнее, из тех, что чесали потылицу да кряхтели «поди ж ты! гляди-ка!», и подвергнуть его допросу: что же произошло и куда подевался змей, после того, как проломился через город? И отчего никто не вспоминает больше блуждающий дворец? Стоит он или провалился? Где Рукосил? И как объяснить тот всеобщий разброд и безначалие, какое она наблюдала из своей норы?

Скоро Золотинка узнала это без всяких расспросов. Узнала и нечто такое, что повергло ее в смятение и заставило оставить убежище, не дожидаясь полного исцеления.

После полудня явился на майдан глашатай — рослый детина с барабаном, который воздвигнул себя в пустыне в неколебимой уверенности, что был бы глашатай, а народ найдется, и хорошенько прошелся палочками по звонкой, тугой барабанной шкуре. Потом, без удивления обнаружив вокруг себя кое-какой народец, взревел надсадным голосом:

— Великого государя и великого князя Слованского, Меженского, Тишпакского, Подольского, Амдоского, Полесского и иных земель обладателя Рукосила-Могута указ. А о чем, тому следуют статьи.

Несмотря на изрядное расстояние, которое отделяло Золотинку от понемногу густеющей толпы, рубленая речь глашатая различалась отчетливо.

— Первое, — неспешно гвоздил бирюч. — В лето 771 от воплощения господа нашего Рода Вседержителя месяца зарева во второй день случилось в нашем Слованском государстве по попущению божию, что отдаленную нашу державу почтил своим посещением блюститель вселенной, краса морей и навершие гор достославный змей Смок.

Второе. И оный вышереченный змей и доныне в наших скудных краях назначить себе местопребывание изволил. За что мы, великий государь, дорогого гостя нижайше благодарим; надеемся и впредь пользоваться благорасположением Красы Морей и Навершия Гор в наших низменных местах.

Третье. И мы, великий государь, повелеваем всему народу нашему от мала до велика принять оную радость со смирением.

Четвертое. И пусть всякий усердный подданный, кто ревнует о благе нашего государства, принесет часть от достатков своих к нынешнему обиталищу змея на правом берегу Белой у деревни Борзна под Толпенем и возложит сию добровольную лепту к стопам дорогого гостя с душевным умилением и трепетом.

Пятое. И мы, великий государь, извещаем и доводим до сведения народа нашего, что причиною сего нечаянного события, а равно как и многих других, не столь приятных для нашего сердца нечаянностей, явилось злоковарное умышление убогих душою и телом недомерков пигаликов, каковые пигалики возымели безумную надежду поссорить нас, великого государя, и народ наш с блюстителем вселенной Смоком. Для сей же недобросовестной цели измыслили некоторые волшебства, и чары, и кощуны, и заговоры, и привороты, и блазни, и обаяния. И те нечистые недомерки, коих великое множество по неисчерпаемому великодушию своему народ наш слованский в своей земле доднесь терпит, научили и подослали к нам, великому государю, на наш государев праздник кота, оборотня и чародея. И тот противоестественный кот явился пред наши светлые государевы очи с лживыми, лукавыми речами, чтобы нас, великого государя, погубить и народ наш слованский весь извести под корень. И для той непотребной надобности сказанный кот, оборотень, бездельник и чародей, принес нам, великому государю, некоторые обманные, блазные подарки, каковые подарки, как нам, великому государю, известно, изготовили и вручили ему злопрелестные пигалики. И от тех непотребных подарков многие бедствия в нашем богом хранимом государстве случились, а иных напастей мы, великий государь, опасаемся и по сию пору.

Шестое. И мы, великий государь, указали всех сущих котов в нашем богом хранимом государстве истребить поголовно без всякого снисхождения. И если кто из людей, какого чина ни будь, сего нашего указа ослушается и, своего домашнего кота жалеючи, от смерти его избавит, и сыщется про то своевольство допряма, и таким самовольщикам чинить жестокое наказание без всякого снисхождения же.