Денис Чекалов - Пламя клинка

— Отец его — родовитый князь, давно служил при дворе, — негромко произнес воевода.

И стало ясно, что в глазах Огнарда «служить при дворе» — занятие для трусов и лизоблюдов, и когда это назвали «службой», то оскорбили всех военных в империи.

— Вот и нашел для сына тепленькое местечко…

Я сомневался, что для молодого парнишки, умного и горячего, город на орочьем приграничье был «тепленьким местечком».

Не важно, чего бы хотел Димитрис — быстрой карьеры или ночных забав с полудницами, — в вольном городе Малахите со всем этим было туго.

— Он ведь служил, кажется? — небрежно спросил я.

Знал, что вступаю на тонкий лед, но какого черта?

Лучше задать неловкий вопрос сейчас, рассориться и избавить себя от непростой работенки, чем после извиваться ужом.

— Служил? Да он розыскной , — ответил воевода с тем глубоким презрением, что фронтовые всегда питают к ищейкам на поводке императора. — Ловил, поди, нищих да ворье на рынке карманное, а теперь вот тоже считает себя солдатом.

Огнард покачал головой.

— Хотел я себе другого помощника. Уже присмотрел парнишку, что служит со мной давно, толковый и орочий язык знает, здесь бы мне пригодилось. Так вот, не дали, «бери Димитриса», говорят. Пришлось… А тот мальчишка, я слышал, где-то в степях Хобгоблинских сейчас служит.

Он помолчал, думая о судьбе солдата.

— Ну ладно, чародей, — сказал Огнард.

Ратники на боевых воронах слетали с платформы, исчезая в переплетении башен и переходов.

Один Димитрис, на двуголовом волке, не мог летать и направил зверя к лестнице в дальней части платформы.

— Ты небось с дороги устал? — вопросил воевода. — Что ж, отдохни, поешь; там банька уже готова, и лекаря нашего я пришлю. Потом и поговорим.

В долине было тепло.

Суровые горы, закованные снегом и льдом, остались далеко позади, и свежий весенний воздух, казалось, давал мне новые силы.

— Нет, — я покачал головой. — Ты сказал, дело срочное; значит, сперва дела, а потом уж все остальное.

— Ну хорошо.

Мои слова пришлись ему по душе.

Огнард спешился.

К нам подбежал молодой парнишка и увел крылатого скакуна.

Я тоже покинул седло, и железный голем свернулся в шипастый шар, зависший в воздухе. Воевода спрятал его в карман.

— Здесь поговорим, — предложил Огнард. — Ежели ты не против. Люблю это место: небо — рукой подать и город, как на ладони.

Я кивнул.

Далеко под нами раскинулись улицы Малахита.

Они закручивались кругами, стягиваясь в тугую спираль, и сторожевые башни высились между ними на случай, если враг войдет в город.

Не было ни одного храма, ни одной башни магов, ни колокольни — только высокие, серые донжоны, где и молились, и сотворяли астральное колдовство.

— А вон там, — сказал воевода, — Снежные Пустоши.

Я видел только степь, от городских ворот до самого горизонта. Очень далеко, тая в туманной дымке, поднимались две крепости, орочьи, судя по очертаниям.

А по другую сторону, к бескрайнему небу тянулись горы с заснеженными вершинами, а над ними кружили тени серых драконов.

— Отсюда не разглядеть, — пробормотал Огнард, — но Пустоши там, и даже орки боятся их; я был в этой тундре дважды, а впрочем, о чем я? Мы лишь по границе проехали, но…

Воевода погрузился в молчание, и бесконечный страх промелькнул в его глазах.

Несколько минут мы стояли, глядя на горизонт.

— Ладно, — произнес Огнард, — я тебя не затем позвал, чтобы травить страшилки про Пустоши. То, что за горизонтом, пускай; куда важней разобраться с теми, кто у тебя под боком.

Он вновь помолчал немного, собираясь с мыслями.

— Что тебя привело в наш край, чародей?

— Встреча со старым другом, — ответил я. — Время вспомнить былое, поговорить о том, что еще осталось несделанным.

— Понимаю…

Огнард больше ни о чем не спросил.

Взявшись за парапет, он смотрел вперед.

— Город наш, Малахит, выстроен был по приказу государя-императора. Дальняя крепость на границе с орочьими степями.

Воевода усмехнулся в усы.

— Да такая дальняя, что из столицы давно уже ни слуху ни духу. Я просил прислать солдат, десяток мортир да пушек — и все как в песок ушло, мне даже не ответили.

Он почесал в затылке.

— Пришлось ополченцев брать; а может, оно и лучше. Ребята местные, горы знают, в орочьем насобачились и скарбников не боятся. Так что… живем мы как вольный город; ничего не ждем от столицы, но и сами ей ничего не должны.

— Давно здесь? — спросил я.

— Почитай с самого начала. Видел, как первые стены мастеровые гномы закладывали. Диковинное дело, скажу! Детинец-то махонький попервам, так, на пару отрядов. Больше нам и не надо было… А в центре…

Огнард описал руками внушительный круг.

— Чаша стоит, огромная! Если хошь, клади туда камни, мрамор, деревянные балки — чего не жаль; и детинец расти будет, сам, без мастеровых. Всего-то и нужен толковый гном-инженер, чтоб этим управлять.

Воевода все тянул время, не решаясь перейти к главному, а я и не торопил.

— Наш комендант, Аскольд, прошел три войны. На Черной тоже служил, только у Порогов; ты его, наверное, не знаешь.

— Зато наслышан, — кивнул я.

— Вот именно, — усмехнулся Огнард. — Слава о нем с тех пор далеко пошла. Но в столице не задержался. Сам понимаешь! Нам, фронтовым, все эти дворцовые дела во как поперек горла.

Воевода провел ладонью по шее.

— Вот и попросился сюда, на дальние рубежи. Земли тут неспокойные; орки по всей степи. Есть у них здесь три крепости, и в каждой сидят шаманы; скажу тебе, не приведи Перун штурмовать такую.

Огнард сотворил охранное заклинание.

— Но армии у них мало, все по степи рассеяно. Сел много, почти без охраны. По горам скарбники; ну, ты знаешь, они похожи на гномов, только в кузнечном деле не мастера.

Я кивнул.

— Слышал я, что в их шахтах большие залежи адаманта, — продолжал воевода, — но сам не видел, гостей там не привечают.

Глаза его на мгновение стали жесткими, и я понял, видимо, как-то раз почтенные скарбники выставили его с позором из малахитовых гор.

— А за степью — Снежные Пустоши. Твари там живут…

Огнард посуровел.

— Жуткие! Часто сюда приходят и разоряют деревни. Орки их боятся и считают богами. До Малахита, правда, ни разу не добирались. Не сплоховал Аскольд, верно выбрал место для крепости.

На платформу из боковой двери вышел гном.

Он был одет в парадный кафтан, высокую шапку с оторочкой из меха белого охневмя, подпоясан широким поясом, на котором темнели серые руны левитации, позволявшие гному летать вдоль башен и стен.

Нарядные сафьяновые сапоги были украшены мелкими изумрудами, и ты замечал не сразу, что подошва у них в три раза толще обычной; видно, гному хотелось казаться не таким маленьким.