Денис Чекалов - Пламя клинка

— А ну, гони кошелек!

Орков было шестеро.

Дикие, с бурой кудлатой шерстью, выскочили из-за деревьев сразу со всех сторон.

Я обернулся.

Узкая лесная тропа была завалена снегом.

Яркие лучи солнца играли на запорошенных ветках. Пахло елочной хвоей, древесной пряной корой, смолистыми сосновыми почками.

Утренняя пороша рассыпалась под моими ногами с легким приятным шорохом, а под ней хрустел и крошился толстый ледяной наст.

И даже шестеро орков не могли испортить мне настроение.

— Ну же, не строй из себя героя!

Главарь подошел ко мне.

— Один уже пытался… вчера…

Бандиты захохотали:

— Но вкусный был, нечего сказать.

Оскалив клыки, кривые, покрытые белой пеной, атаман раскрыл пошире пустой латаный мешок.

— Усе, шо ценного есть, — велел орк. — Сюды и кидый. А хошь, я тебе голову отверчу и первой в котомку брошу.

Разбойники засмеялись еще громче.

— Ты прав, — отозвался я. — У меня с собой много ценного.

Глаза орка загорелись от алчности.

— И всем буду рад с тобой поделиться, — сказал я. — Только вот ты не захочешь брать.

Атаман моргнул.

— Это ишшо почему? — набычился он.

— Самое ценное, что есть у нас, — заявил я, — это наши мечты, мысли, воспоминания. Но если бы ты умел такое ценить, мой любезный орк, ты не грабил бы людей на дороге.

Его глаза потемнели.

— Ты это, глянь, выеживаться решил? Мы тя быстро щас… вежблявости научим.

Я не спеша прикидывал шансы.

Главный орк был закован в легкий полудоспех из белого адаманта. Штаны из кожи выверры. На голове поблескивал шлем норманнского типа, с широким наносником и вязью защитных рун.

И откуда у простого разбоши такая дорогая броня?..

В правой руке он держал серебряный хайбер — тяжелый однолезвийный меч, больше похожий на огромный мясницкий нож, только длиной в два локтя.

Таким и деревья можно рубить, и головы.

— Деньги же у тебя есть? — спросил атаман недобро.

— Есть серебряная монета.

Я подбросил на ладони динар с профилем короля Драконов.

— Хотел отдать ее нищим, когда доберусь до города. Но…

Окинув их взглядом, я улыбнулся.

— Любой бандит — такая же побирушка, как жалкий уличный нищий; те давят на жалость, а вы на страх. Особой разницы нет.

— Ты это че, оскорбить нас вздумал? — оскалился атаман.

— Глупого обижает все, — согласился я. — Даже то, что он видит в зеркале. Мудрого оскорбить нельзя. А ты каков? Только тебе решать.

Другие орки одеты были поскромней.

На каждом — простая стеганка, впрочем, с укрепами из чешуи трехглавого змея. В лапах — шипастые кистени, у кого один, а у кого по два.

Ноги орков были босые.

Толстая дубленая шкура надежно защищала их и от холода, и от острых, словно кинжалы, обломков наста.

— Зря ты один по лесу-то шастаешь.

Атаман сгреб серебряную монету.

Привзвесил на ладони, на зуб попробовал, потом сунул в маленький потайной карман.

— Ни меча, ни посоха колдовского…

Орк с осуждением покачал мохнатой головой.

— Ладно, давай свой плащ; он с колдовской подогревой, верно? Ну, мне в лесу пригодится. И, считай, мы в расчете; боты, уж так и быть, я тебе оставлю, а то ведь до города босой не дойдешь.

Я кивнул на одного из бандитов.

В его крепкой когтистой лапе поблескивала цепочка; другой ее конец уходил куда-то в кусты.

— Это еще что у тебя? — спросил я.

«Вроде тонковата для цербера или огнедыша».

— Ах это…

Орочий атаман гулко засмеялся:

— Так, забава моя; таскаю за собой, как щенка.

Он кивнул, и его подручный резко дернул за цепь. Из-за куста, на четвереньках, испуганно выбрался мальчик лет десяти.

Кафтанчик его был порван, на голове вместо шапки кое-как намотана тряпка. Лицо худое, в глазах застыл бесконечный страх.

Голые розовенькие пятки скользили по снегу.

— Ну, как тебе мой зверушко?

Орк засмеялся, и хохот его перешел в рычание.

— Мы его в карете нашли боярской; думали, кто выкуп заплатит, вот и не съели сразу.

Атаман забрал цепь у подручного и резким рывком подтянул к себе мальчугана.

Тот, проваливаясь в сугробы, сразу же поспешил к хозяину, видно, хорошо знал, как жестоко его накажут за промедление.

— А что оказалось?

Орк со всей силы врезал мальчику по лицу.

Из разбитой губы потекла кровь.

— Так, ублюдок, байстрюк; сын какой-то служанки. Два золотых — и то отец платить отказался. Думал я его схарчить…

Атаман взял мальчишку за подбородок.

— Да что там жрать? Кожа да кости. Вот и таскаю с собой, просто забавы ради; смешные вы, люди, когда на цепи сидите.

Алая кровь стекала на белоснежье.

— Дай с ним поговорить, — сказал я. — Только пару минут. Пусть назовет мне имя. Авось я найду того, кто заплатит выкуп.

Орк пожевал губами.

— Дело твое; вы, люди, любите болтать о чести, взаимовыручке, а как дойдет до дела, так сами друг друга за грош удавить готовы. Ну…

Он наклонился к мальчику:

— Скажешь дяденьке свое имя?

Тот испуганно сжался.

Впрямь был похож на маленького зверька.

Я мягко улыбнулся.

— Мой милый орк, — сказал я. — Слышал ли ты о золотом правиле воспитания?

— Нет, — нахмурился он. — А чего там пишут?

Я улыбнулся шире.

Яркий астральный орб воссиял между моими ладонями и обратился в длинный адамантовый меч с золотой рукоятью и рубиновой гардой.

— Убивай детей, пока не успели вырасти, — сказал я.

И без замаха снес мальчугану голову.

Отрубленная голова ребенка отлетела в сторону, и кровь хлестала из нее по белому снегу.

— Красиво, да? — вопросил я.

Тело мертвого мальчика скорчилось.

Алый фонтан забил из обрубка шеи, окатив атамана орков. Тот рванулся ко мне, хотел было поднять меч, но замер, не в силах пошевелиться.

Его бандиты застыли в неловких позах, словно время остановилось для них.

— Больно? — ласково спросил я.

Труп ребенка медленно вздрогнул.

Тело стало расти, две тугие шеи поднялись над саженными плечами, и на каждой шипела змеиная голова.

Монстр поднялся.

Он был выше меня на локоть.

Кривые сабли сверкали в его четырех лапах.

— Если решишь еще раз прикинуться невинным ребенком, — заметил я, — не забывай про ноги. Ступни после долгой ходьбы по снегу должны быть кровавые, отмороженные.

Тонкая цепь по-прежнему была обмотана вокруг запястья монстра, но стало ясно, что он здесь хозяин, а вовсе не мохнатые орки.

Демон рванул ее, и звенья порвались с жалобным тонким плачем.

— Эти клыкастые больше тебе не служат, — пояснил я. — Или ты думал, что я из щедрости отдал им ту серебряную монету?

Монстр тихо зашипел.

Его левая голова чуть слышно начала шептать заклинание, и черная сажа с каждым словом осыпалась на снег.