Керстин Гир - Таймлесс. Изумрудная книга

— Герцогиня действительно прекрасна! Жаль, что она считает, что должна вмешиваться в мужские дела и политику. Алеотт, можно позаботиться о том, чтобы вновь прибывшие получили что-нибудь из напитков? — Как обычно, граф говорил тихо и мягко, но несмотря на окружающий нас шум весьма отчетливо. Меня охватил озноб, и причиной этому был наверняка не холодный ночной сквозняк из балконной двери.

— Разумеется! — Первый секретарь услужливостью напомнил мне мистера Марли. — Белое вино? Я мигом вернусь.

Черт. Никакого пунша.

Граф подождал, пока Алеотт исчезнет в зале, затем опустил руку в карман и достал оттуда запечатанное письмо, которое передал Гидеону.

— Это письмо твоему Главному магистру. В нем подробности нашей следующей встречи.

Гидеон спрятал письмо и в ответ передал графу другой запечатанный конверт.

— Здесь находится подробный отчет о событиях прошедших дней. Вас наверняка обрадует услышать, что кровь Илэйн Бэргли и леди Тилни в настоящий момент внесены в хронограф.

Я вздрогнула. Леди Тилни? Как это он умудрился? В нашу последнюю встречу мне не показалось, что она когда-нибудь добровольно отдаст свою кровь. Я искоса с недоверием взглянула на Гидеона. Не насильно же он взял у нее кровь? В моей голове мелькнула картинка, как она отчаянно швыряет в него вязаным поросенком.

Граф похлопал его по плечу.

— Таким образом, не хватает лишь Сапфира и Черного Турмалина. — Он оперся на трость, но в этом жесте не было ничего от дряхлости. Наоборот, он производил чрезвычайно властное впечатление. — О, если бы он знал, как мы близки к тому, чтобы изменить мир!

Он кивнул в сторону зала, на другой стороне которого я увидела лорда Аластера из Флорентийского Альянса, как и в прошлый раз, всего увешанного украшениями. Сверкание камней в его многочисленных кольцах было видно и на расстоянии. Сверкали и его глаза — ледяные и наполненные ненавистью — даже на этом расстоянии. Позади него угрожающе высилась фигура в черном, но в этот раз я не сделала ошибки, приняв ее за одного из гостей. Это был призрак, сопровождающий лорда Аластера, как маленький Роберт сопровождает доктора Уайта. Когда он меня заметил, губы его задвигались, и я обрадовалась, что не могла слышать его ругательства. Вполне достаточно, что он являлся в моих снах.

— Стоит там и мечтает проткнуть меня шпагой, — сказал граф и выглядел при этом почти довольным. — Он действительно не думает ни о чем другом уже много дней. Ему даже удалось пронести контрабандой шпагу в этот зал. — Он потер подбородок. — Поэтому он не танцует и даже не садится, а стоит, застыв, как оловянный солдатик, и ждет удобного случая.

— А мне нельзя было взять шпагу с собой, — сказал Гидеон укоризненно.

— Не волнуйся, мой мальчик, Ракоци и его люди не спустят с Аластера глаз. Предоставим храбрым куруцци проливать сегодня кровь.

Я снова взглянула на лорда Аластера и одетого в черное призрака, который сейчас кровожадно махал мечом в мою сторону.

— Но он же не станет… перед всеми гостями… я имею в виду… в восемнадцатом веке же тоже нельзя было безнаказанно убивать? — Я сглотнула. — Лорд Аластер не станет рисковать тем, что окажется из-за вас на виселице, или?

Тяжелые веки на мгновение скрыли глаза графа, как будто он сосредоточился на мыслях противника.

— Нет, для этого он слишком хитер, — сказал он медленно. — Но он знает, что у него будет не так много удобных моментов, чтобы встретить вас обоих одновременно. Он не станет упускать один из них. Поскольку я сказал тому, кого считаю предателем — и только ему! — в какое время вы — невооруженные и в одиночестве — будете возвращаться в подвал для обратного прыжка, увидим, что произойдет…

— Э-э-э… — произнесла я. — Но…

Граф поднял руку.

— Не волнуйся, дитя! Предатель не знает, что Ракоци и его люди не спускают с вас глаз. Аластеру видится совершенное убийство: трупы практически растворяются в воздухе. — Он засмеялся. — Со мной это, конечно, не сработает, поэтому для меня он запланировал другую смерть.

Ну, отлично. Едва я успела переварить полученную информацию, что мы, так сказать, объявлены дичью, на которую можно охотиться, что мое отношение к балу вообще и в частности не слишком изменило, вернулся пестрый секретарь — я успела забыть его имя — с двумя бокалами белого вина. За ним следовал еще один старый знакомый — толстяк лорд Бромптон. Он чрезмерно радовался нашей встрече и целовал мне руку чаще, чем разрешали приличия.

— О, вечер спасен! — вскричал он. — Я так рад! Леди Бромптон и леди Лавиния тоже видели вас, но их задержали на танец. — Он смеялся так, что его жирный живот колыхался. — Мне поручили позвать вас принять участие.

— Отличная идея, — сказал граф. — Молодые люди должны танцевать! Я в юности не упускал ни единой возможности.

Ага, вот оно! Сейчас начнутся проблемы с двумя левыми ногами и «где-вы-сказали-правая-рука?», Джордано называл это «вопиющий дефицит ориентирования». Я только хотела выдуть одним махом свое вино, но Гидеон уже забрал у меня бокал и передал его Первому секретарю.

Посреди танцевального зала пары выстраивались для следующего менуэта. Леди Бромптон восторженно махала нам, лорд Бромптон исчез в толпе, Гидеон как раз успел перед началом музыки поставить меня в ряд дам, вернее между бледно-золотым и зеленым с вышивкой платьем. Зеленое платье было на леди Лавинии, что я определила боковым зрением. Она была так же хороша, как и в моих воспоминаниях, а ее декольте позволяло бросать взгляды исключительно глубоко даже для царящей откровенной моды. На ее месте я бы не рискнула наклониться. Но леди Лавиния не выглядела озабоченной по этому поводу.

— Как замечательно снова встретить вас!

Она лучезарно улыбнулась всем, но в особенности Гидеону, чтобы тут же присесть в начальном реверансе. Я повторила ее движение и в коротком моменте паники перестала чувствовать собственные ноги. В моей голове кружились многочисленные инструкции, я почти пролепетала «Слева — это там, где большой палец справа», но тут Гидеон сделал первый шаг в Tour de main и удивительным способом мои ноги самостоятельно попали в ритм. Праздничное звучание оркестра заполнило весь зал, до последнего уголка, и разговоры вокруг нас стихли. Гидеон положил левую руку на пояс и протянул мне правую.

— Этот менуэт Гайдна божественен, — сказал он непринужденным тоном. — Ты знала, что композитор почти вступил в ложу Хранителей? Через приблизительно десять лет, во время путешествия по Англии. Он тогда раздумывал, не поселиться ли ему в Лондоне.

— Да неужели? — Я прошла мимо него, слегка наклонив голову, чтобы не потерять его из виду. — До сих пор я знала только, что Гайдн — мучитель маленьких детей. — Во всяком случае, меня он в детстве замучил, когда Шарлотта разучивала его сонаты с тем же ожесточением, с каким она сегодня искала хронограф.