Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц короны

Он посмотрел на меня несколько странно, но ничего не ответил, только покачал головой.

— Молитесь, сын мой, — произнес он после долгой паузы со скорбью в голосе. — Господь услышит вашу молитву.

— А ответит?

Он пожал плечами.

— Обязательно… но мы не всегда понимаем, что это и был его ответ. Неисповедимы пути Господни, так и его замыслы. Мы вообще не догадываемся, какие у него планы насчет всего человечества.

Я ответил кисло:

— Спасибо, ваше преосвященство. Но я предпочел бы от Господа ответ попонятнее. Думаю, если лишить жизни барона Вимборна, это и будет волей Господа, да только как?

Геллерий задумался совсем уж надолго, лицо стало очень озабоченным, перекрестился с усердием.

— Мало у нас своих трудностей, — пробормотал он. — Неуязвимый злодей, гм… Это Норберт о нем узнал?

Я ответил уклончиво:

— Не совсем. Его… опередили.

— Интересно, — сказал он отстраненно, — кто же это? Обычно Норберт собирает все данные еще до того, как что-то случится.

Я скупо улыбнулся.

— Да, ваше преосвященство, с Норбертом редко бывает, чтобы кто-то его опередил. Так что подскажете?

Он покачал головой.

— Ваше высочество, мои умения лежат… в области воздействия на массы воинов. Я не силен в одиночных схватках…

— Полноте, — возразил я, — мне приходилось видеть, как вы одним словом уничтожали нечисть, а нежить при одном вашем появлении превращается в слизь и пропадает.

— То была слабая нечисть, — пояснил он. — Вообще-то я не боец и плохо знаю, как сражаться с главными демонами… или даже просто могучими.

Я с досадой ударил кулаком по столу.

— Но Вимборна нужно остановить!.. Он сеет ужас своей неуязвимостью. Аппетиты его быстро растут. Пока что он наслаждается полной свободой грабить и насиловать, но если ему вздумается захватить власть и стать королем?

— Прольются реки крови, — пробормотал он. — Это… недопустимо. Господь такое не допустит.

— Господь и не такое допускал, — ответил я с досадой, заметил испуг в его глазах и уточнил благочестиво: — Разумеется, чтобы то ли наказать нас, то ли не дать возлежать на лаврах. Потому мы должны сами. Ковчег Ною не Господь строил!

Он некоторое время вздыхал и мялся, лицо стало совсем желтым, наконец сказал с неохотой:

— В вечночерном лесу, что в королевстве Аганд, живет аскет… Говорят, он знает все. И у него есть ответы.

— Тоже на все? — спросил я с придыханием.

— Так говорят, — подтвердил он. — Однако есть трудность…

— Еще бы, — сказал я с тоской. — Хотя бы что-то досталось мне без трудностей!

— Значит, — сказал он строго, — Господь вас замечает и к чему-то готовит. Кто ему неинтересен, того не нагружает и того не испытывает… В общем, к тому аскету практически нет дороги. А если и есть, то ее не находят. А самое главное, он редко отвечает даже тем, кто проявил чудеса доблести и все-таки добрался и узрел его воочию.

— Час от часу не легче, — сказал я упавшим голосом. — Аганд, вечнозеленый лес…

— Вечночерный, — напомнил он. — Да, такой там лес. На северо-западе.

— А как находят аскета?

Он пожал плечами.

— Кто-то амулетом, кто-то талисманом, а есть такие, что магией.

— Магией?

Он кивнул.

— Аскет давно принял веру Христа, но принимает и своих собратьев, дабы показать им свет Христова учения.

— Ладно, — сказал я угрюмо. — И хотя, скорее всего, придется бросить эту затею, но попытаться стоит.

— Только не в ущерб своей миссии, — напомнил он. — Мы должны принести свет истинной веры в эти погрязшие во тьме еретизма земли!

Королевство Аганд небольшое, очень гористое, граничит с Мордантом на юге и Сакрантом на юго-востоке. О нем ничего не знаю, хотя оптеродактелил, когда уточнял географические особенности Морданта и Сакранта.

На моей карте это пока лишь зеленое пятно с неопределенными очертаниями, на нем из множества рек только две крупные, их с ходу не форсируешь, еще с десяток неприятных и довольно длинных горных хребтов, такие не только конница, но и не всякая пехота преодолеет, и уж во всяком случае не обозы…

Еще, к счастью, отмечен лес.

Карты я делал для себя и своих военачальников, потому леса старался отмечать как проходимые для конницы, так и непроходимые, и сейчас внимательно всматривался в одно место на карте, где лес затушеван особенно сильно, как дремучий, непроходимый и вообще чем-то опасный.

Это на северо-западе карты, где наверняка земли Аганда.

Дверь распахнулась, Зигфрид сказал с порога громыхающе:

— Ваше высочество, к вам один из местных.

— Ты прям церемониймейстер, — заметил я, еще во плену мыслей, как достичь аскета в дальних землях. — Может быть, оденешься в его форму? А то здешний сбежал.

Он трижды сплюнул через левое плечо, все мы еще не совсем христиане, сказал угрюмо:

— Так пропустить или гнать в шею?

— А вот проверим твой глаз, — сказал я, — пропусти.

— Слушаюсь, — ответил он и, чуть помявшись, предупредил: — Но вы поосторожнее. Маги еще не установили постоянную защиту.

— Справлюсь, — ответил я.

Он вышел, а через минуту через порог переступил придворный, так я понял, не лорд и не герцог, а просто придворный, с виду состарившийся именно здесь во дворце. Весь он как будто часть его, такой же старый, массивный, чопорный, очень благообразный, в трех одежках, выглядывающих одна из-под другой, а сверху еще и тяжелая шуба, распахнутая на груди, где видна большая золотая звезда на массивной цепи.

Штанов под шубой не видно, сапоги добротные, дорогие, но без шпор. Он в свою очередь, при всей своей неподвижности и непроницаемости, быстро осмотрел меня с головы до ног и теперь всматривался в лицо, стараясь быстро определить характер, склонности и привычки и, конечно же, надеясь угадать также слабые места.

— Слушаю, — произнес я.

Он поклонился, ответил сдержанно:

— Я Гангер Хельфенштейн, советник короля Леопольда. Занимался по большей части хозяйством.

Я поинтересовался:

— Страны или дворца?

— Одно от другого неотделимо, — сообщил он с таким видом, словно открыл передо мной одну из важнейших государственных тайн.

— Хорошо сказано, — согласился я. — Скромно и со вкусом. С чем пришли?

Он заговорил, как мне показалось, с некоторой натугой:

— Я был советником короля и остаюсь им… как и его верным и преданным слугой… однако на данном этапе мне кажется более разумным ограничить войну некоторыми правилами.

Я сказал чуть живее:

— Разумные люди издавна стараются ограничить войны, раз уж не удается их прекратить вообще. И даже есть перечень военных преступлений, которые нельзя совершать даже при великом ожесточении. Мне ваш подход нравится, потому садитесь… вон в то кресло, очень удобное, сам там иногда воздумываю о разном.