Н. К. Джемисин - Сто Тысяч Королевств

Вот почему помощник поставил меня с краю. Зато с такого, откуда я прекрасно видела, что происходит и кто что делает. Зал Собрания и впрямь отличала удивительная соразмерность, а белизну мрамора прекрасно оттеняло драгоценное темное дерево, которое, наверное, в лучшие времена доставили из даррских лесов. Три с лишним сотни дворян заседали в удобных креслах, расставленных на полу и на поднимающихся кверху ярусах. Помощники, пажи, писари и прочая обслуга стояли с краю — там, куда отвели и меня. Вся эта армия подавальщиков застыла в готовности вручить нужный документ или умчаться выполнять поручение. А над всеми высился богато украшенный помост, на котором стоял председатель Собрания — он указывал на тех, кто выражал желание высказаться. Судя по доносившимся речам, спорили о праве на воду в какой-то пустыне, причем в жарких дебатах участвовали послы пяти стран. Любопытно, что все говорили строго по очереди, не перебивали, не дерзили, не выказывали заносчивости или высокомерия и воздерживались от оскорблений, как открытых, так и завуалированных. Прения проходили весьма чинно и благообразно, несмотря на толпу слушающих, и каких слушающих — большая часть этих людей не привыкла тушеваться, ибо с подданными своими говорила о чем хотела и когда хотела.

Одна причина необычайно примерного поведения собравшихся возвышалась на постаменте за спиной председателя: ростовая статуя Отца Небесного в знаменитой позе «Итемпас взывает к смертному разуму». Под суровым взглядом изваяния перебивать взявшего слово было не очень удобно. Но подлинным блюстителем дисциплины Собрания являлся, как я подозревала, строгий человек в высоко расположенной ложе. Я не могла как следует разглядеть его со своего места, но видела, что это пожилой, богато одетый господин. Рядом сидели светловолосый молодой человек и темноволосая женщина, их окружали свитские и вассалы.

Догадаться, кто это, не составило труда, хотя этот господин не носил корону, его не сопровождала стража — во всяком случае, так казалось на первый взгляд — и ни он, ни стоявшие рядом за всю встречу не проронили ни слова.

— Ну здравствуй, дедушка, — пробормотала я и улыбнулась ему через весь зал, хоть и понимала, что он меня не увидит в толпе.

Пажи и писари вытаращились на меня и продолжали таращиться до конца заседания.

Я преклонила колени перед дедом, а вокруг хихикали и перешептывались.

Хотя нет, нет, погодите.

Некогда миром управляли три бога.

В смысле, только три. А теперь их дюжины, если не сотни. Они плодятся как кролики. Но когда-то их было Трое, и были они могущественными и славными: бог дня, бог ночи и богиня сумерек и рассвета. Еще их звали свет, тьма и сумрак. Или порядок, хаос и равновесие. Однако это уже неважно, потому что богиня умерла, второй бог не умер, но все равно что мертв, а последний оставшийся правит миром.

Так вот, сила и власть Арамери — она от этого единственного Бога. Его зовут Отцом Небесным, а еще Блистательным Итемпасом, а предки Арамери благочестиво прислуживали ему в храмах. И за это Он дал им в руки оружие столь могучее, что ни одна армия не способна выстоять против него. И Арамери приняли и подняли это оружие — на самом деле много разных видов оружия, но это сейчас не важно, — и завоевали мир, и стали его повелителями.

Вот так понятнее?

Я преклонила колени перед дедом, вежливо опустив взгляд и положив кинжал на пол.

Мы уже находились в Небе — магия Вертикальных Врат мгновенно переместила нас туда после заседания Собрания. Меня сразу же призвали в аудиенц-зал деда, весьма похожий на тронный. Зал имел форму почти правильного круга, ибо круг есть священная фигура Итемпаса. Под высоченными арками потолка придворные казались еще выше, хотя куда уж — люди народа амн и так превосходили в росте моих сородичей. Высокие они были и бледнокожие — и невероятно уравновешенные, как мраморные статуи, а не существа из плоти и крови.

— Высокий лорд Арамери, — произнесла я, — предстать перед вами — честь для меня.

Когда я входила в зал, за спиной хихикали. Когда я поприветствовала деда, смешки зазвучали снова — приглушенные и еле сдерживаемые. Придворные прыскали в ладоши, платки, прикрывали глумливые улыбки веерами. Словно тысяча птиц устраивалась в ветвях в глубокой пуще.

А передо мной восседал Декарта Арамери, некоронованный король нашего мира. Он был стар, и в жизни мне не приходилось видеть человека старше его. Впрочем, амн живут дольше, чем мои сородичи, так что чему тут удивляться… Тонкие жидкие волосы полностью поседели, и был он таким худым и сгорбленным, что чудилось — огромное каменное кресло, которое никогда не называли троном, вот-вот поглотит его.

— Внучка, — отчетливо проговорил он, и смешки как отрезало.

Тишина стала такой тяжелой, что ее можно было потрогать. Дед — глава клана Арамери, его слово — закон. Но никто не ожидал, что он признает меня членом семьи. Даже я не ожидала этого.

— Поднимись, — произнес он. — Дай-ка я на тебя посмотрю.

Я встала. И кинжал подняла — раз уж он никому не понадобился. В зале воцарилась тишина. Внешность у меня не самая примечательная. Наверное, если б черты двух племен проявились во мне в другом сочетании, получилось бы что-то более удобоваримое. Например, если б я унаследовала рост амн и роскошные формы дарре. Ну или тяжелые густые волосы дарре, но светлого, как у амн, оттенка. А так у меня амнийские глаза — знаете, такие водянисто-зеленые. Смотрится страшновато, а не красиво. А еще я невысокая, плоская и коричнево-смуглая — ни дать ни взять деревяшка из ближайшего леса, и волосы у меня вьются как сумасшедшие, не прочешешь. А поскольку не прочешешь, я их коротко стригу. И вообще меня часто за мальчишку принимают.

Молчание затягивалось. Декарта нахмурился. У него на лбу виднелся странный знак: абсолютно правильный черный круг. Словно кто-то окунул монетку в чернила и оттиснул ее на бледной коже. А по сторонам чернело по толстой скобке, обжимающей круг.

— Ты совсем на нее не похожа, — наконец произнес лорд Арамери. — Но это неважно. Вирейн?

Это он окликнул одного из придворных — тот стоял ближе всех к трону. Сначала я подумала, что Вирейн — тоже старик, а потом поняла, что меня ввел в заблуждение цвет его волос — снежно-белый. Вирейну было едва за тридцать. Он тоже носил на лбу черный знак, правда, менее заковыристый, чем у Декарты, — просто круг, безо всяких боковых скобок.

— Она небезнадежна, — сообщил Вирейн, скрещивая на груди руки. — Красивее она, правда, не станет. Даже макияж не поможет. Но мы ее прилично оденем, и она будет выглядеть… хм, ну, по крайней мере, достойно благородного сословия.