Н. К. Джемисин - Сто Тысяч Королевств

Он прищурился и смерил меня с головы до ног придирчивым взглядом. Моя лучшая одежда, для дарре и вовсе роскошная, — длинный жилет из белого меха виверры и узкие штаны ниже колен, — ему не пришлась по вкусу — он лишь огорченно вздохнул. На меня еще в Собрании поглядывали… хм, скажем, обескураженно. Но я даже не подозревала, насколько ужасно выгляжу в глазах местной публики. А потом он долго рассматривал мое лицо, а я стояла и думала — интересно, он меня попросит зубы показать или нет?..

Но Вирейн улыбнулся во весь рот и показал свои — белые-белые.

— Мать хорошо ее обучила. Смотрите, она не боится. И злости тоже не выказывает — даже сейчас.

— Что ж, в таком случае она нам подходит, — отозвался Декарта.

— Подхожу для чего, дедушка? — удивилась я.

И без того тяжелая тишина в зале приобрела вес камня, и все вокруг насторожились — хотя Декарта уже назвал меня внучкой. Я рисковала, обращаясь к нему столь фамильярно — обладающие властью люди могут взбелениться из-за куда более пустяковых вещей. Но мать и впрямь хорошо меня обучила — я знала, что этот риск оправдан. Если выиграю — возвышусь в глазах придворных и займу среди них почетное место.

Лицо Декарты Арамери не изменилось. На нем застыло непроницаемое выражение.

— Подходишь для того, чтобы стать наследницей, внучка. Я желаю провозгласить тебя своей наследницей. Прямо сегодня.

Тишина стала тяжелой, как тронное кресло моего деда.

Это шутка такая? Тогда почему никто не смеется? Тишина-то и заставила меня поверить — не шутка. На лицах придворных читались ужас и изумление. И только Вирейн смотрел на меня, а не на Декарту.

Наверное, я должна что-то такое сказать в ответ?

— Но у вас ведь уже есть наследники! — вот, сказала.

— Могла бы выразиться подипломатичнее, — сухо заметил Вирейн.

Декарта пропустил его реплику мимо ушей.

— Истинно так, я их тоже назвал наследниками, — обратился он ко мне. — Назначил наследниками и Симину, и Релада. Это мои племянник и племянница, тебе они приходятся кузенами. До сего дня ты была с ними разлучена.

Я, конечно, о них слышала. Да и кто о них не слышал, хотела бы я спросить? О них ходило море слухов, и сплетники поочередно провозглашали их наследниками. Правда, никто ничего не знал наверняка. То, что наследниками считаются оба, мне даже в голову не приходило.

— Дедушка, простите, что говорю это, — осторожно начала я — хотя какая тут может быть осторожность, в такой-то беседе, — но вместе со мной у вас получится на два наследника больше, чем требуется.

Уже потом я поняла — это все глаза. Это из-за глаз Декарта кажется таким старым. Не знаю, какого они были цвета изначально, но сейчас они выглядели выцветшими и подернутыми белесой дымкой. А еще в них читалась память о прошлых жизнях — горьких и незадавшихся.

— Это точно, — согласился он. — Но из этого выйдет забавное состязание.

— Не совсем понимаю вашу мысль, дедушка.

Он поднял руку — некогда это был изящный и красивый жест. Но не теперь. Рука дрожала от старости.

— Все очень просто. Я назначил троих наследников. Кто-то из вас сумеет стать моим преемником. Двое других убьют друг друга. Или их обоих уничтожит более удачливый соперник. А кому жить, кому умереть… — тут он пожал плечами, — вам решать.

Мать учила меня никогда не выказывать страха. Но одно дело — страх, а другое — чувства, к тому же такие сильные. Меня прошиб пот. Вообще, на меня покушались всего один раз — а что, вполне естественно, кому нужна наша глухомань? Мало найдется дураков, желающих оказаться на месте наследницы какого-то задрипанного барона. А тут — другое дело. Есть еще двое претендентов — и каких! Лорд Релад! Леди Симина! Да об их богатстве и силе ходили легенды! Они всю жизнь сражались друг с другом! И вот — смотрите пожалуйста, появляюсь я. Ни друзей, ни денег — ничего. И смех и грех…

— Решать? Что тут можно решить? — вопросила я. Надо сказать, вопросила громко и отчетливо, даже голос не дрожал. — Не будет никакого состязания! Ни интересного, никакого! Они меня тут же убьют и снова начнут воевать друг с другом!

— Это возможно, — согласился дед.

Что бы такое придумать? Отсюда нужно бежать, и побыстрее! Дед безумен, это очевидно. Иначе с чего бы он устроил состязание за мировое господство? Предположим, завтра дед умрет, и что? Релад с Симиной раздерут мир на части, как старое одеяло, — каждый будет тянуть свою половину на себя. Разразится гражданская война, люди десятилетиями будут убивать друг друга! А я? Я же дурочка! Даже если судьба улыбнется — что совершенно невозможно и невероятно — и трон Арамери достанется мне, что я буду с ним делать? От меня ничего, кроме беды, не будет! Сто Тысяч Королевств немедленно погрузятся в хаос и бедствия! Декарта что, не понимает?

Однако спорить с безумцем невозможно. Впрочем, зачем мне спорить. Я с помощью Отца Небесного попытаюсь его понять.

— Но почему?

Он кивнул, словно ожидал такого вопроса:

— Твоя мать ушла из семьи. И я оказался без наследницы. Ты выплатишь ее долг.

— Она уже четыре месяца как в могиле, — рассердилась я. — А вам, дедушка, я смотрю, не терпится отомстить покойнице?

— Мое решение никак не связано с желанием отомстить, внучка. Это вопрос долга и только долга.

Он легонько махнул рукой, и из толпы придворных выступил мужчина. В отличие от Вирейна — на самом деле в отличие от всех остальных придворных — он носил знак перевернутого полумесяца. Отметина походила на поперечную морщину на лбу нахмурившегося человека. Придворный преклонил колено перед возвышением, на котором стояло кресло Декарты, и его длинная, по пояс, рыжая коса упала на пол и свилась кольцами.

— Я не надеюсь, что твоя мать объяснила тебе, что есть долг. — Декарта обратился ко мне поверх спины коленопреклоненного человека. — Она презрела собственный и закрутила любовь со сладкоречивым дикарем… Я позволил ей совершить проступок и потом часто жалел об этом. Однако я развею сожаления о прошлом нынешним деянием: ты вернешься к Арамери, внучка. Неважно, останешься ли ты жива или умрешь. Важно, что ты одна из нас. И ты, как и все мы, будешь служить. Подготовь ее как можно лучше, — велел он рыжему придворному.

На этом наш разговор завершился. Рыжий мужчина поднялся, подошел ко мне и тихо пробормотал, чтобы я следовала за ним. Я повиновалась. Так окончилась моя первая встреча с дедом, и так начался мой первый день в качестве полноправного члена семьи Арамери. Мне предстояло пережить гораздо более скверные дни, но тогда я еще об этом не знала.

Столица моего родного края называется Арребайя. Город сложен из древнего камня, стены его оплетены плющом, и их стерегут изваяния зверей, которых никогда не существовало. Мы позабыли год основания Арребайи, но помним, что столице более двух тысяч лет. Люди ходят по городу медленно и разговаривают тихо — проявляют уважение к поколениям жителей, шагавшим по истертым булыжникам улиц. А может, людям просто не хочется говорить громко.