Сергей Антонов - Пятиборец

—Это дикий чеснок. Нам стоит свить из него жгуты и повесить на шеи. Гируды страшно не любят этого растения.

—Я тоже от него не в восторге. Слишком уж противный запах, — подал голос Тритемий. — Но Эсквилина права, на Кровавых Землях пригодится любая мелочь, способная защитить от чад Тьмы.

Жгуты из стеблей чеснока свили всем, включая Шакеласа, которому, за неимением шеи, надели венок из чеснока на голову. Горбун сразу обеспокоился тем, как он выглядит в этом венце.

—Да ты в нем просто душка, — засмеялась колдунья.

—В Андерленд я иметь золотой корон, — заметил Шакелас. — И настоящий тел.

Теперь к продолжению путешествия были готовы решительно все. Покидая замечательную поляну, Андрей обернулся. Ему хотелось навсегда запомнить место, где впервые за время пребывания в королевстве Уайтроуз он почувствовал себя счастливым. Он знал, что вступает на дорогу, полную опасностей, и чувствовал, что отныне о покое можно позабыть.

Тобиас, новый жеребец Гилберта, сменивший, но не заменивший ему Контрфорса, средним шагом въехал во внутренний двор Трибунала. Гилберт ловко спешился и поднял глаза на крылатую статую Девы, возвышавшуюся посреди белой чаши с водой. Она одновременно напоминала и ангела, и белого лебедя. Капитан видел ее множество раз, но только теперь поймал себя на мысли, что она кого-то ему напоминает. И вдруг понял кого, Фиону! Конечно же, Фиону! Разница лишь в том, что у Девы волосы золотистые, а у Фионы черные как смоль. Его возлюбленная была прекрасна, как Пресвятая Маргарита, и так же заслуживала преклонения и обожания! Капитан еще больше укрепился в желании соединить свою судьбу с очаровательной леди Бомонт.

Дежурный экзекутор выбежал из дверей Трибунала навстречу капитану, собираясь рапортовать о происшествиях за ночь, но Гилберт бросил ему поводья и уверенным шагом, не останавливаясь, проследовал мимо него. Оказавшись в коридорах Трибунала, он поспешил в покои Бевериджа. Уже перед самой дверью в кабинет дорогу ему преградил встревоженный его решительным видом Фарнам.

—Господин капитан! Архиепископ Беверидж ни под каким видом не может вас принять! Он очень занят!

—Поди прочь, чернильная душа! — рыкнул на него Гилберт, отстраняя со своего пути. — Примет, еще как примет!

В былые времена за такое поведение капитан получил бы хорошую взбучку. Врываться в покои Великого Экзекутора без доклада считалось верхом наглости, непростительным даже для командира Стальных сутан. Однако Великий Экзекутор не обратил ни малейшего внимания на столь вопиющее нарушение субординации. Гилберт застал его за распахнутым фолиантом. Пол вокруг стола был усеян свитками и раскрытыми книгами. Беверидж, проклиная все на свете, с недовольным видом водил пальцем по странице. Он не сразу заметил постороннего.

—Не то... Опять не то, — продолжил Иеффай разговор, который перед этим вел с самим собой. — Непременно должно быть решение! Вопрос в том, где его искать!

Капитану пришлось откашляться, чтобы на него обратили внимание. Великий Экзекутор поднял на него красные от бессонницы глаза.

—Что случилось, капитан? Я совершенно не располагаю временем.

—Ваше милосердие, все готово к отъезду. Со мной едут лучшие, закаленные в боях экзекуторы.

—Отлично, Гилфорд. Надеюсь, к твоему прибытию в Кириафские леса наша очаровательная леди Фиона выполнит свою часть задания, и вы вернетесь в Ноулдон с головой этого наглеца. Ты ведь знаешь меня. Я не скуплюсь на награды своим верным слугам.

—Об этом я и хотел бы поговорить, ваше милосердие, — обрадовался Гилберт, довольный тем, что Иеффай Беверидж сам перевел разговор в нужное ему русло. — Я не жажду ни чинов, ни золота, ни почестей.

—Тогда чего же ты хочешь?

—Только одного, руки леди Фионы, ваше милосердие. Мы любим друг друга, и я прошу у вас дозволения жениться на ней.

При этих словах Беверидж сильно вздрогнул и внимательно посмотрел на капитана, словно стараясь угадать, что стоит за этой необычной просьбой. Простодушный вид Гилфорда его успокоил, было очевидно, что капитан способен употреблять слова только в прямом их значении.

—Что за вздор? — Великий Экзекутор изумленно поднял брови. — Ты хочешь жениться на леди Фионе? Я не ослышался?

Беверидж был человеком суеверным и доверял своей интуиции больше, чем разуму. Хотя Фиона де Бомонт верно служила Священному Трибуналу, было в ней нечто, вызывавшее у сурового архиепископа Ноулдонского смутные сомнения в ее искренности. Больше всего в ней раздражало то, что она не испытывала пиетета по отношению к его высокой должности и вела себя с ним на равных даже в том случае, если воздавала полагавшиеся ему по чину почести.

—Нет, ваше милосердие, вы поняли меня правильно. Я хочу, чтобы леди Фиона стала моей женой сразу после того, как я доставлю вам голову Брюса.

—Ни в коем случае! — решительно отчеканил Беверидж и, заметив выражение страдания и муки на лице капитана, пустился в объяснения: — Ни ты, ния почти не знаем леди Фионы. Она хорошо проявила себя как ловкая исполнительница особых поручений. Только и всего, мой дорогой. К тому же виконтесса Бомонт не может стать женой простого капитана. Не проси моего благословения, Гилфорд. Ты его не получишь! Нет, нет и нет.

Капитан вздрогнул, словно от удара хлыстом. Как всегда в минуты чрезвычайного волнения, шрам на его щеке сделался багровым.

—Я выполню поручение, ваше милосердие...

—Иного я от тебя и не ожидал.

—И сразу после этого подам в отставку!

Гилфорд почти выкрикнул последнюю фразу и,резким движением намотав на руку край плаща, направился вон из кабинета. Однако Беверидж остановил его мановением руки.

—Поверь, мне, Гилберт, — произнес он с видом полнейшей искренности. — Я на твоей стороне, но с леди Фионой не все так просто, как тебе кажется.

—Что вы имеете в виду?

—Не знаю, не могу объяснить словами, но меня терзают подозрения. Обещай мне, что на этот раз ты не пойдешь напролом, как это у тебя принято. О Кириафских лесах и замке Бомонтов ходят плохие слухи. Очень плохие, Гилберт...

—И что из этого следует, ваше милосердие?

—Ты должен встретиться с леди Фионой, но лишь после того, как твердо убедишься, что порочащие ее слухи не имеют под собой ни малейших оснований. Обещаешь мне это?

Гилфорд с поклоном отвечал, что обещает, но Беверидж настоял на том, чтобы он поклялся быть осторожным.

—Клянусь Пресвятой Девой. — Капитан осенил себя овальным знамением, поклонился и выбежал из кабинета, непочтительно хлопнув дверью.

Разгневанный вид капитана так удивил Фарнама, что сразу после его ухода он слегка приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щель. Архиепископ стоял к нему спиной, обратившись лицом к гобеленам с изображениями Пречистой Маргариты, и молился вслух. «О, Дева, спаси и сохрани Гилберта, — услышал Фарнам, — Он ни в чем не виноват...»