Робин Ла Фиверс - Жестокое милосердие

— Очень любезное предложение… — Я в свою очередь окидываю его взглядом, как бы оценивая мужскую стать, а на самом деле пытаясь отыскать метку. Лоб у него чистый. И губы. Я чувствую некоторую неуверенность и сокрушенно вздыхаю: — Но Жан-Поль… — Очередной вздох. Я задумчиво склоняю головку. — Ну ладно, его тут все равно нету. В таком случае меня вполне устроит добрый месье…

Я точно кобыла в охоте, думается мне. В такой охоте, что рада всякому жеребцу.

Мартел придвигается ближе. Давя отвращение, я вскидываю руки ему на шею… Ага, вот оно! Его шею под самой челюстью пересекает темная полоска… Он замечает интерес, вспыхнувший в моих глазах, и его взгляд загорается похотью. Я прижимаюсь к нему всем телом. Он опять облизывает губы.

— Как только освобожусь, — говорит он. — Может, в соседней комнате подождешь?

— С удовольствием, мой господин, — отвечаю я.

Он тычется губами мне в ухо, как бы скрепляя поцелуем нашу договоренность. Я запускаю пальцы в волосы у него на затылке… и потихоньку стаскиваю браслет. Его губы настойчиво спускаются все ниже, но я уже обнажила проволоку удавки. Прежде чем он успевает что-либо сообразить, его шею охватывает петля. Вырвавшись из объятий, я оказываюсь у него за спиной и тяну что есть мочи. Каждое движение отполировано сотнями уроков с Аннит.

Он царапает шею, силясь подцепить и сорвать серебристую проволоку. Он издает отвратительные звуки, полные отчаяния, и я почти готова заколебаться… Но напоминаю себе, что этот человек предает мою страну и мою герцогиню, и еще крепче затягиваю гарроту, моля Мортейна придать мне побольше сил.

И молитва услышана. После короткой, хотя и ожесточенной борьбы ноги Мартела начинают подламываться. Не дожидаясь, когда он окончательно потеряет сознание, я приближаю губы к его уху.

— Мы наказываем тех, кто предает нашу страну, — шепчу я нежно, точно доверяя ему любовный секрет.

Мартел делает еще одну попытку освободиться… Потом его тело сотрясают конвульсии. Все кончено: его забирает Смерть.

Прежде чем я ослабляю хватку, из его тела исходит густая теплая сущность и касается меня, точно кошка, трущаяся о хозяйскую ногу. Мое сознание полнится образами: целый флот кораблей… запечатанное письмо… тяжелый золотой перстень-печатка… мои груди. Потом ощущение тепла стремительно уносится прочь. Я стою одна, мне холодно, я дрожу.

Во имя Мортейна, что это было?..

Его душа…

Слова приходят как бы сами собой. Кто их произносит, я или кто-то другой? Уж не Бог ли?

Почему никто из монастырских обитателей меня об этом не предупредил? Может, это одна из милостей Мортейна, о которых говорила сестра Вереда? Или нечто другое? Я никак не могу решить, что это было со мной миг назад. То ли я подверглась какому-то насилию, то ли была посвящена в некую священную тайну?

Впрочем, размышлять недосуг. Я отметаю все вопросы, продолжая удерживать мертвое тело и стараясь не повалиться на колени, пока снимаю с шеи мертвеца гарроту. Дочиста вытираю ее о его камзол, потом убираю проволоку в браслет. Сажаю труп под окошком и выглядываю во двор, очень надеясь, что там уже стоит повозка, обещанная канцлером Крунаром.

Она там.

Я хватаю мертвого предателя за шиворот и приступаю к тяжкой работе: нужно выпихнуть его за окно.

Он вроде бы не так уж и велик, но до чего же тяжел! Я сражаюсь с неподъемным телом, стараясь взгромоздить его на подоконник. Задыхаюсь от напряжения, но наконец-то труп вываливается наружу… Следует мгновение тишины, потом глухой шлепок: мертвец свалился как раз куда надо. Я вновь выглядываю. Возница разбирает вожжи и посылает упряжку вперед.

Я понятия не имею, куда он везет тело и каким образом намерен укрыть его. Меня это никоим образом не касается.

Я еще дрожу после соприкосновения с душой Мартела, лицо раскраснелось от возни. Мне надо бы присесть, собраться с мыслями, да и в порядок себя привести. А лучше всего упасть на колени и как следует помолиться, чтобы мне было ниспослано понимание… Не получится. Я должна вернуться к «любовнику». Пора нам с канцлером и откланяться.

Кое-как я отклеиваюсь от стены и делаю два шага к двери, но вдруг в коридоре раздаются шаги. Слишком поздно! Кто-то идет! Неужели барон Ломбар? У него тут что, встреча с Мартелом?

Я лихорадочно соображаю. Что мне следует делать? Попытаться соблазнить его? Или сразу убить? Я бы с радостью предпочла второй вариант, но нельзя. Только если он первым нападет на меня — или я увижу на нем метку Мортейна.

Щеколда на двери приподнимается. Я отступаю прочь, заламывая руки. Я уже вошла в роль, которую мне предстоит сейчас отыграть. Я вновь полна предвкушения — или попросту паникую?

Когда дверь открывается, я восклицаю:

— Жан-Поль, ну наконец-то! Где ты пропадал?.. Я уже думала, что не дож… — И укоризненно добавляю: — А ты не Жан-Поль…

— Нет, — произносит он и тихо затворяет за собой дверь. — Я другой. Но вдруг и я могу вам чем-то помочь?

Это в самом деле никакой не Жан-Поль. И не барон Ломбар. Этот малый гораздо выше барона. И повсюду, где у барона сало пластами, у этого — гибкие мышцы. На нем плащ густого коричневого цвета, сколотый пряжкой в виде дубового листа. Это знак святого Камула, небесного покровителя войны и солдат. Под плащом у него ничем не украшенный черный камзол, удивительно элегантный в своей простоте. Он проходит в комнату, и я чувствую, что попала в ловушку. У него цепкие серые глаза, и, боясь, что он может прочесть на моем лице нечто совершенно лишнее, я складываю руки под грудью, выпячиваю свои несчастные прелести.

— Вы не Жан-Поль, — бормочу я капризно. — Не думаю, что вы мне поможете.

Говоря так, я обшариваю взглядом его лицо, его шею, отыскивая метку, которая позволила бы с ним разделаться. Но он чист. Или метка есть, только я ее не вижу.

— Да, — говорит он. — Но Жан-Поля здесь нет. А я есть.

Его глаза кажутся мне похожими на грозовые тучи. Такие же темные и переменчивые. Они быстро обегают все мое тело, но я не вижу в них похоти. Потом зоркий взгляд покидает меня и устремляется в сторону окна.

Я подхожу на шаг ближе, силясь его отвлечь.

— Я совсем даже не собираюсь обманывать Жан-Поля, мой господин, — говорю я. — Хотя вы, честно, такой милый…

Если уж совсем честно, выглядит он не милым, а нешуточно опасным, но я готова нести еще не такую чушь, лишь бы отвлечь его от окна.

Но он, точно подслушав мои мысли, идет прямо туда и высовывается наружу.

Добрый Мортейн, ну пожалуйста, сделай так, чтобы повозка уже уехала со двора!

Мужчина оборачивается ко мне, его взгляд режет, как нож:

— Вы меня обижаете, милочка. А я вот уверен, что могу заставить вас начисто позабыть какого-то там Жан-Поля!