Людмила Астахова - Невиновных нет

– Будет подглядывать, я на нее еще и залаять могу. Такое ты слыхал? Видишь, никогда не поздно узнать что-то новенькое.

– Воистину, – он протянул ей винтовку и плавно переполз на нагретое Грэйн местечко рядом с Джойн. – А давай, хёлаэнайя, ты потом действительно полаешь, а? А я тебе пострелять дам. Если не умру, – и подмигнул, вытягиваясь на лежанке, словно настоящий змей.

– Гав, – не удержалась Грэйн и встала, опираясь на оружие. – А то вдруг не проснешься.

– Не-ет, – уже сонно запротестовал шуриа. – Не пойдет. Я же еще не слышал и как ты на луну воешь, и… – И, зевнув, добавил тихо, но ясно и отчетливо: – Если не проснусь, пойдете на северо-запад и через несколько дней упретесь в форт. Избегайте троп и не разжигайте огня. Может, вам и повезет. Винтовку верни, пожалуйста, эрн-Тэлдрину, я обещал ему.

Она серьезно кивнула, совсем забыв, что в темноте этого можно было и не увидеть, и отошла ко входу, стараясь ступать как можно легче. Камень, на котором до того сидел последний рилиндар, был еще теплый. Грэйн пристроилась на нем, поставила винтовку между колен и посмотрела в глаза сияющей на небосклоне Локке.

– Проснется, – уверенно шепнула она Совиной луне. – И она тоже. Мы-то с тобой знаем, Огненная… верно?

А туман поутру здесь был совсем другой, плотнее, белее и душистей, чем тот, что оседает тяжелыми каплями на серые гранитные бастионы форта Логан. Но вот море дышало так же за недальней чередой скалистых холмов, и чайки орали совсем как дома, такие же наглые и жирные. И узкая полоска неба на востоке заливалась нежным жемчужным румянцем, словно дева на брачном ложе.

Над островом Тэлэйт – или, если угодно, Шанта! – низко-низко повисли длинные облака, было свежо и пасмурно, а предутренний свет, неверный и серый, делал сумерки долгими и какими-то потусторонними… а тут еще и ветер посвистывал в траве и стонал в расщелинах, словно те самые духи, незримые для ролфи, а потому – несуществующие.

Грэйн поежилась от сырости и шмыгнула носом. Роса легла не только на траву, она посеребрила и ролфийку, и винтовку, драгоценными искрами посверкивала на сапогах и изукрасила черное шерстяное полотно шурианской рубашки диковинным серебряным шитьем. Ролфи безумно хотелось вскочить и отряхнуться от всего этого утреннего великолепия, словно мокрой собаке, но медленное наступление рассвета на склоны холмов острова Тэлэйт так завораживало, что зад ее будто бы прирос к камню. Нечто подобное она уже испытывала из года в год, когда дежурство выпадало на третью стражу… Ах! Какой он чужой, этот остров… какой он прекрасный…

Сейчас бы еще трубочку выкурить, но ведь счастье никогда не бывает полным, всегда, повсюду, даже в самом переполненном золотым медом горшке отыщется крохотная ложечка дегтя.

На равномерно шипящих на лежанке змеев ролфийка так и не обернулась ни разу. К чему? – она же слышала их дыхание и чуяла, как бьются медленные змеиные сердца и как тяжело струится кровь в их жилах… И тот миг, когда в узкий зев расщелины заглянули разом обе луны-богини, чтоб оценить, измерить, взвесить… – или как они там решают, кого же из Третьих забрать на пороге утра на этот раз? – это Грэйн почуяла тоже. Она замерла на камне, на страже, оцепенела под ищущими взглядами богинь – и вздернула верхнюю губу в предупреждении, почтения в котором действительно было маловато.

– Ни одного из них, – беззвучно шевеля губами, ролфи отрицательно покачала головой: – Нет, не их и не сегодня. За тобою долг, Морайг-Могучая, – ты помнишь какой. Ты же получила жертву – и не одну! А с тобою, повелительница Локка, мы в расчете, так что пусть долг будет за мной. Но никого, ни одного из них, слышите?!

Они слышали – боги всегда и все слышат, а кроме лунных богинь да безответного острова, слушать речи Грэйн было, в общем-то, и некому.

А едва лишь свет стал чуть более ясным и менее жемчужным, сзади бесшумно подполз шурианский змей. Впрочем, эрна Кэдвен успела почуять, как изменился ритм биения его сердца и отчетливее стало дыхание, когда последний рилиндар перешагнул свой Порог и беспамятство стало просто сном, а потому миг его пробуждения она не пропустила, и застать ее врасплох не удалось. А Джойн – та продолжала спать, чуть посапывая (не простудилась бы после холодного моря и поистине ледяного ручья!), теплая и безмятежная, она смотрела, верно, свои змеиные сны о змеином острове, а может, и о ком-то другом, что было Грэйн неведомо.

Он остановился слева и на шаг позади за ее плечом и стоял так тихо-тихо и молча, наверное, на остров свой смотрел. В холодном утреннем воздухе от шуриа растекались вполне ощутимые волны жара. «А все-таки интересно, – подумала Грэйн, мыском сапога тщательно стирая начертанные ею ночью на песке защитные руны. – Каково это – каждый день словно первый и последний? Похоже ли на нашу всегдашнюю готовность взвиться и загрызть – или все-таки нет?» А и впрямь – не сродни ли шурианская пресловутая «жажда жизни», о которой говорила как-то Джойн, отчасти ролфийскому бешенству – вечной погоне, вечной охоте, вечному бегу по серебряному следу, оставленному Морайг на зимних равнинах?

Грэйн выпрямила спину и расправила затекшие плечи. Потянулась, повертела туда-сюда головой с отчетливым хрустом в шее. Сейчас или встать и размяться – или к Джойн под бочок еще на час хотя бы, пока лежанка не успела остыть. Кроме того, недурно бы и еще кое-какие утренние дела совершить. И, скогти его Локка, долго еще этот змей-с-косами собирается стоять и молчать?!

– Ну вот, – словно подслушав ее мысли, хихикнул рилиндар прямо над ухом. – Я даже почти разочарован, хёлаэнайя. Просыпаюсь – и рунами оков по рукам и ногам не связан, и рун безмолвия у меня на горле ты не вырезала. Что же так?

– Извини, – сухо ответила ролфи. – Забыла. В следующий раз – непременно.

– Не доверяеш-ш-шь? – весело прошипел он.

Грэйн повернула голову и ответила широким оскалом на тонкую усмешку. И молча повела бровью, дескать, а ты как думаешь? Встав с камня, она протянула ему винтовку и кивнула в сторону тюфяка:

– Мы прямо сейчас пойдем? Если нет, я бы поспала еще часок.

– Нет, не сейчас. Скалы еще мокрые от росы, пусть ветерком обдует, – шуриа сладко потянулся. – Так что спи, если хочешь. А все-таки – неужто ты позабыла ваши специальные «шаманские» руны, а? – Элир подмигнул. – Даже неинтересно так: руки сгибаются, ноги двигаются, все шевелится…

«Знаем мы, что там у вас по утрам шевелится», – хмуро подумала ролфи и ответила зевком и клацаньем зубов. Затевать с утра пораньше еще одну словесную перепалку ей совершенно не хотелось. А Джойн сопела так сладко-сладко, а тюфяк и одеяло манили теплом… В общем, не то у эрны Кэдвен было настроение, чтоб переругиваться. «Пусть его зубоскалит, – решила Грэйн. – А я пока посплю».