Роман Терехов - Авантюрист

Пожалуй, меньшим из неудобств оказались насекомые, налетевшие на запах крови и пота. Твари одинаково досаждали и куланам и людям, меня же кровососы употреблять в пищу отчего-то не спешили, но непрерывным зудением нервировали даже больше, чем остальных солдат. Все-таки я дитя асфальта, а не таежный житель, привыкший к бесчинствам гнуса.

Грязные, усталые, раздраженные, мы добрались до стоянки задолго до конца светового дня. Но сил двигаться дальше уже не осталось. И не только у меня.

Как и было обещано, группа Молчуна ожидала нас в условленном месте — походном лагере на берегу ручья. У тропы наших дозорных встретили часовые-лесорубы, запасавшие топливо и строительный материал.

С опушки Грымского леса открывался вид на невысокий земляной вал с редкими почерневшими жердями, исполняющими роль ограды. На тридцать-сорок метров от вала деревья были сведены под корень, а дальше значительно прорежены. Кустарник и молодые деревца, судя по рыжеющим по периметру тут и там кучам, подрубали в начале сезона, но за лето побеги снова вымахали. Вместе с высокими травами они составили острова буйной растительности, разделенной недавними покосами и натоптанными тропинками. Если скосить эти пятна на корм скоту и подстилку бойцам, то для ружейного огня откроется превосходная дистанция.

Лагерь представлял собой правильный четырехугольник размером не меньше футбольного поля, обнесенный по всему периметру невысоким валом с намеком на плетеную изгородь. Площади хватило на всю колонну с лихвой, отчего окрепло предположение, что в лучшие времена здесь останавливались на ночлег торговые караваны количеством штыков, голов и повозок побольше нашего.

Стоянку подчиненные Молчуна активно обживали. Снаружи периметра под присмотром часового паслись стреноженные куланы. На валу виднелись свежесрубленные колья, укрепившие ограду, а внутри лагеря завершалось строительство навесов из тонких сосенок, осинок и еловых лап. Под самым просторным разместился лазарет, и Фома с помощником из числа солдат готовились к приему новой партии раненых. В ямах и каменных очагах горели бездымные костры, согревая котелки с водой. Неподалеку хозяйственные мужики сложили запас сухого хвороста и охапки еловых лап.

Работы по обустройству лагеря продолжились сами собой, без каких-либо распоряжений с моей стороны. В русинских частях, как когда-то у римских легионов, бытовало железное правило относительно укрепления даже временных стоянок. Русинские солдаты, как я уже успел убедиться, — трудолюбивый, дисциплинированный и хозяйственный народ. Обеспечить себе комфортный и безопасный отдых даже после боя и марша для них не тяжкая повинность, а осознанная необходимость. К тому же десятники и принявший командование полевым госпиталем Фома Немчинов исполняли свои обязанности на «отлично». Мое вмешательство потребовалось, чтобы указать позиции для картечницы и крепостного ружья да распорядиться, чтобы освободившиеся солдаты занимались изучением матчасти под руководством Прохора.

Заслушал краткий доклад Молчуна. Добрались они без приключений и потерь, даже с прибытком. К оставленным на острове бойцам прибились еще двое солдат из нашего батальона, по традиции вышедших из боя с оружием, конкретно с арбалетами. За них мастер-стрелок ручался и без лишних расспросов приставил к делу, благо легкие ранения не мешали нести службу наравне со всеми. Тело княжны доставили. Фома окреп и по пути отходил от раненых, только чтобы собрать травы и ягоды для лекарской надобности.

С какой стороны ни посмотри, Молчун шикарно прибарахлился у Длани: оделся в добротный камзол серого сукна до середины бедра и короткие, немного ниже колена, кожаные «панталоны». Камзол явно с офицерского плеча, но без традиционной вычурной вышивки, за исключением растительного орнамента на стоячем воротнике. Модель не предусматривала рукавов, зато имелись усиленные кожаные накладки на груди и животе, а также два просторных кармана в районе бедер. Понравился мне камзол, надо такой завести в своем гардеробе. Обулся мастер-стрелок в высокие офицерские сапоги из черной кожи, куда новее моих. Из доспехов на нем присутствовали кожаные наручи с металлическими клепками и пояс.

Ремень вызвал у меня не меньшую зависть, чем камзол. Широкий, как награда чемпиона боев без правил, и укрепленный узкими металлическими пластинами, он обеспечивал неплохую защиту «ливера». Великолепная черненая пряжка не только усиливала собой защитные свойства пояса, но и содержала небольшой гамион со «Щитом». В расположенной на животе кобуре находился драгунский двуствольный пистолет. Свой арбалет мастер сменил на карабин, но тубус с болтами, прикрепленный к ремню сбоку между подсумками, намекал, что привычный стрелку агрегат совсем неподалеку. Довершал картину вопиющего нарушения уставной формы одежды пулезащитный амулет нескромного калибра, спрятанный на груди.

Несомненно, кошелек и ранец ловкого пройдохи тоже пополнились изрядно. Что моим взглядам на жизнь нисколько не противоречило. Пенять на неуставной вид, как и Буяну, не стал, наоборот, оформилась мысль узаконить не только трофейное оружие и снаряжение, но и одежду, обувь и разные потребные в солдатском быту вещи.

Довел до Молчуна решение о перевооружении солдат казнозарядными нарезными карабинами и драгунскими пистолетами, чем вызвал удивленный взлет бровей, придавший вызывающему взгляду мастера комичное выражение. Добил его приказом отобрать десяток солдат в разведчики и возглавить этот разведотряд.

— Не набрать, а отобрать, это понятно, мастер-стрелок?

— Раз-вед-чи-ки?

Я чертыхнулся, точнее, помянул по здешней традиции «гнутый корень». В русинских батальонах не имелось своей разведки, отдельные ее функции выполняли случайно назначенные солдаты либо приданные формирования граничар. Иастер пожелал внести ясность в статус его бойцов. Судя по выражению лица, термин «разведчик» ему не нравился.

— Среди имперских егерей есть специальные люди — скауты. Разведчик — это дословный перевод на русинский язык, понимаешь? «Ведать» — это знать, и нет ничего постыдного в том, чтобы командир «ведал», где враги, сколько их и что замышляют. Разведчики — это ловкие и смелые люди, идущие впереди отряда, чтобы он не попал в засаду. А еще они узнают, где врага бить сподручнее, чтобы меньше терять бойцов. Как тебе еще объяснить?

Размышлял Молчун считаные секунды. Значит, я не ошибся, и быть ему капралом.

— А хоть горшком зовите, лишь бы в самое пекло! Согласный я! — залихватски махнул рукой стрелок, в одночасье ставший разведчиком.

Поговорили еще немного о тактике и вооружении его солдат. Очевидно, им необходимы скорострельные системы умеренного калибра, ведь разведчики всегда в меньшинстве и в отрыве от обоза. Обязательно в отряде должно быть высокоточное оружие и меткие стрелки. Тут я приказал Молчуну срочно обратиться к Прохору. Согласился сохранить по два арбалета на десяток разведчиков для малошумной «работы»: метать ножи умели немногие рекруты, а сквернавских зверюшек, несущих караульную службу или возглавляющих погоню, взять «в ножи» попросту невозможно. Мастер вдохновился идеей создания «скаутского капральства» по самую маковку и что-то там прикидывал вслух, но я отвлекся и не слушал.