Роман Терехов - Авантюрист

Хмыкнул в зеркальце. Откровенно говоря, и не собирался вызнавать, что да почему. Наверное, была веская причина, чтобы сослать гвардейца, то есть «изделие» штучное и дорогое, в рядовые. А может, и нет, кто хитросплетения извилин в голове князя разберет?

— Не беда. Этим тут никого не удивишь, братец. У каждого своя тайна, одна страшнее другой. У Белова, у Молчуна с Буяном… — В паузе перехватил красноречивый взгляд Акинфа. Этот секреты хранить умеет. Хорошо.

— Расскажи, как в плен попал.

— А никак, вашбродие, — ухмыльнулся солдат. — Не имел возможности оценить их хлебосольство.

— Не понял тебя, воин.

И тогда Акинф рассказал, как пережил разгром батальона. Он служил ординарцем у второго лейтенанта Самсонова, который на момент вражеского нападения оказался в обозе, поскольку накануне получил ранение на дуэли. Изменники устраняли последних офицеров, не вовлеченных в заговор, и не погнушались подстроить поединок. Уж не знаю, что подвигло принять Самсонова вызов, поскольку дуэли в боевой обстановке в русинских частях были не просто строжайше запрещены, но и сурово карались. Бывший гайдук с горечью признал, что не смог защитить своего господина во время атаки на обоз, так как не имел оружия и находился под арестом. Мимоходом упомянул, что убил ближайших сквернавцев голыми руками и бежал в лес с несколькими солдатами. На опушке напоролись на вражий пикет. Сослуживцы Акинфа полегли в скоротечной стычке, а бывший княжий телохранитель разжился шестиствольным ружьем и привычным ему бердышом. К нашей колонне присоединился уже во время марша по лесу.

— Почему решил идти к ущелью? — взволнованно спросил я.

— Да лес и укроет, и накормит, а одному проскочить не трудно, — последовал очевидный ответ.

— Вот что, Акинф, надо собрать все офицерские сундуки и сумки в одном месте. Карту будем искать.

— Сделаю. Буян… Мастер-стрелок Буян сказал, что ваше благородие ранены.

— А ты и в ранах понимаешь?

Русин кивнул.

— Повезло мне. Ногу мне Харитон уже починил, а вот спину посмотри.

Рубаха под кирасой спарилась, пластырь, именуемый солдатами берлистом, частично отклеился и сполз. Но рана, по словам денщика, выглядела неопасно.

Чего он там делал, не знаю, но работал аккуратно. Заметив «на горизонте» ранение, прискакал упомянутый Харитон и снабдил денщика перевязочными материалами и прочим. Пришлось отослать парня — сам не люблю, когда под руку с советами лезут и просто рядом толкутся. Всех «болотных сидельцев» обиходил? Нет? Ну так «Кругом, марш!».

Подглядывая за Акинфом в зеркальце, наконец-то заметил, что щетина на моих скулах не просто гуще прежнего, хотя куда уж гуще? — но и посветлела, стала светло-русой. А лицо приобрело отчетливо-славянские черты, словно постарался талантливый художник, глядя на усредненный портрет русского мужчины. Я и дома на Земле имел вполне привлекательную внешность, а теперь из зеркала на меня смотрел красавец писаный. А что, мне нравится! Значит, буду представляться русином по крови, но выросшим на чужбине в проклятой Империи. Журналист, стремительно перековавшийся в боевого офицера. Однако сюжетец! Достойный, чтобы оставить внукам в виде мемуаров…

На смену теплому осеннему дню надвигался кровавый закат. Свежело. К ароматам скошенных трав, хвои и походной кухни примешивались запахи навоза и пота. Лепота. Вокруг кипела жизнь военного лагеря, а я, сидя на сундуке с отбитой у врагов казной батальона, брил соломенную щетину, роняя хлопья мыльной пены на пыльную утоптанную землю. Ральф навязчиво предлагал услуги цирюльника. При жизни скрести собственноручно свою черноту путешествующему магу откровенно нравилось. Вот и захотелось ему вновь почувствовать себя живым. Но тут мы и «сами с усами», точнее, без таковых. Весьма удивила приспособа для бритья, извлеченная из несессера. Ни на первый, ни на второй взгляд не нашел сколько-нибудь значимых отличий от так называемой безопасной бритвы. У отца в молодости была точно такая, если сделать поправочку на материалы и ручную работу имперского мастера. И, несмотря на то что мне пришлось пользоваться разрекламированным изделием одной американской компании, я имел полное представление, как правильно зажимать лезвие в станок и как избежать глупых порезов в процессе. А Ральф-то у нас модник! Простой народ вовсю пользуется похожими на складные ножи опасными бритвами.

Не так уж сильно наши миры различаются, жить можно. Кожаные штаны на мне почти привычного вида. Только вместо молнии «хозяйство» защищают пуговицы, а более свободный покрой не подразумевает карманов на заднице, вот и все различия. А ведра, из каких возницы поят куланов, один в один емкости, какие у многих в багажнике ездят. Здесь кожа, а там синтетические материалы. Магия? И что? Магия — это технология, доведенная до совершенства. Кажется, так говаривал товарищ, фото которого с высунутым языком у нас так любят вешать в своих кабинетах начальники, мечтающие прослыть гениями или как минимум оригиналами. Перефразирую советского селекционера, не менее знаменитого: не нужно ждать милостей от магии, взять их — вот наша задача. Да-да, Ральф. Общего у наших миров много, а станет еще больше. Богдан здесь неспроста оказался.

Рядовой Акинф служил в третьем батальоне княжеских стрелков второй год, существенно меньше Буяна с Молчуном, но дольше большинства выживших солдат. Однако авторитетом пользовался не меньшим, чем мои новоявленные десятники. За что на него осерчал князь Белояров, мне, если честно, было неинтересно. Даст бог, сам расскажет. Пока что я просто почувствовал, что никакой опасности ни для меня, ни для отряда этот факт его биографии не таит.

Тесные контакты с местным населением уже приучили меня к ярким человеческим запахам, но от Акинфа исходило какое-то особенно резкое, звериное амбре. Я не смутился, просто отметил этот факт — смердели тут все. Те, кто ночевали на болоте, — менее заметно, да и «принюхался» уже. Те же, кого утром вытащили из зиндана, куда гаже. Мелькнула мысль, как выберемся — загнать весь личный состав в баню. Мужики опытные — сообразят, как изготовить походную помывочную из палатки. Были б чистая вода да дрова в достатке.

Пока бывший гайдук помогал мне привести себя в пристойный вид, я разглядел, что за оружие висело на плече у Акинфа. И без дорогой отделки высокое качество «ствола» бросалось в глаза. Полюбопытствовал, жестом попросил, взял в руки. Тяжелый, зараза, но основательный, что ли. Мой револьвер, к тяжести которого уже начал привыкать, — просто изящная игрушка рядом с этим «недоделанным пулеметом». Традиционная для шедевров оружейной «промышленности» медная табличка на прикладе сообщала, что ему достался «Шестиствольный казнозарядный штуцер 11,5 мм Маркуса Бергшталя. Сделан в городе Плеж по заказу компании купцов-авантюристов в год пятьсот девяносто восьмой». Увидев мой интерес, Акинф поспешил продемонстрировать, как из полости между стволами выскакивает тридцатисантиметровый игольчатый штык. Накоротке да против превосходящего противника — самое оно.