Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц

Мой спаситель опустил щит и сказал могучим голосом, от которого дрогнула земля:

— Думаю, убит…

Один из стрелков проговорил мрачно:

— Жаль, упал не здесь…

Третий, не сдвигаясь с места, убрал лук и произнес густым голосом:

— Уходим. Здесь тяжко.

Тот, кто держал надо мной щит, сказал мне грохочуще:

— Слава тебе, великий воин, сражавшийся с бозардами в одиночку. К счастью, ты попал в такое место, где мы почуяли твоего противника.

Я вскрикнул:

— Погодите! Не уходите… Это кто был?

Он удивился, посмотрел на меня с сомнением.

— Ты не знаешь?.. Тогда из-за чего?

— Да он просто на меня напал, — сказал я с сердцем. — Говорят, он охраняет герцогство Ламбертиния, а я его взял под свою защиту.

Он прорычал с неудовольствием:

— Мы не знаем никакой Ламбертинии. Но если бозард решил напасть на тебя, ты — великий воин! И ты с нами. А сейчас уходим, нам тяжко на этой земле…

Я ждал, что будут погружаться в землю медленно и торжественно, все-таки гранит, однако все ушли в него быстрее, чем я ныряю в водную гладь пруда.

Бобик ожил, снова прыгал, отбегает в сторону, хоть и недалеко, глаза, как и у арбогастра, снова коричневые, без зловещей багровости.

Солнце опустилось за край земли давно, небо фиолетовое, проступили первые звезды, но луна еще не взошла.

Зайчик приглашающе подставил мне бок, я вставил ступню в стремя, но подниматься в седло не торопился, нахлынула странная тоска. В этой толще гранита погребены тайны… даже не погребены, а я вот снова ухожу…

Я не поднялся в седло, а вспрыгнул, чтобы отрезать все колебания, разобрал повод и сказал тем твердым голосом, которым должны разговаривать мужчины:

— Вперед! Можно без песни.

Зайчик не успел разогнаться, как гранитная плита резко оборвалась, дальше простая земля с простой травой, в сумерках уже медленно теряющей насыщенный зеленый цвет.

Сухой стук копыт сменился получавканьем, я перевел Зайчика на шаг, приподнимался, всматриваясь в траву и мелкие кустарники, все так резко контрастирует с серой поверхностью гранита. Если верить тому великану стрелку, бозард, каким-то образом оседлавший тучу, если то туча, сбит их смертоносными стрелами и упал где-то за пределами этого странного плато.

Похоже, сами не могут выходить за его пределы, иначе задержались бы, чтобы посмотреть на труп самого лютого врага.

Бобик резко ускорил бег, я не успел крикнуть, как он остановился далеко впереди на краю широкой воронки с обугленными краями.

Снизу поднимается дымок, трава вокруг черная, сгоревшая, а дальше коричневая от страшного жара.

Зайчик все замедлял бег, наконец по моей команде остановился. Я соскочил, под ногами захрустела корочка сгоревшего слоя земли.

Сильно и жутко пахнет горелым мясом, я заглянул в воронку и вздрогнул. Там, в самом центре, обугленный труп человека, хотя мне трудно представить себе человека в три ярда ростом и с грудной клеткой побольше, чем сорокаведерная бочка.

Что на нем раньше было, одежда или некие доспехи, теперь не узнать, тело покрыто толстым слоем жирного пепла, а металлические пластины искорежены и наполовину погрузились в тело.

Я покинул седло и, стоя на краю, рассматривал его с удивлением и ужасом, но когда грудь дрогнула и приподнялась, я охнул и отступил. Огромное лицо, на котором все сожжено, конвульсивно дернулось, медленно приподнялись толстые черные веки.

На меня в упор взглянули страшные багровые глаза, и тут же веки опустились.

— Ты… смел… — донесся шепот. — И… сметлив… Ты не случайно?..

— Я слышал легенду о керуби и бозардах, — проговорил я, стараясь не вздрагивать в страхе. — И помчался на то Лысое Плато.

— Ты… сообразил… такую уловку?..

— Показалось лучшим вариантом, — ответил я. — А ты… преследовал меня из-за Ламбертинии?

— Что такое… Ламбер… Ладно, это неважно… Я умираю… Мне было велено не позволять… в королевство…

— Почему?

Голос упал до тихого шепота:

— Не знаю… Это те, кто выше… Я умираю… все пропадет… подойди ближе и возьми ключ…

Я сказал нервно:

— Что за ключ?

— От моей башни здесь, на земле… Только она… наизнанку… на холме с черной вершиной…

— А что там?

— Не пожалеешь… — шепнул он. — Там много сокровищ…

— Не интересуюсь!

— …также… амулетов… талисманов… и Книга Превращений…

— А что, — спросил я, — за превращения?

Судорога прошла по его лицу, он уже не прошептал, а простонал:

— Все… больше нет сил… вот ключ…

Одна рука шевельнулась, огромный кулак медленно разжался. На широкой, как совковая лопата, ладони некоторое время был только пепел от сожженной кожи, затем появился ярко блестящий в полутьме ключик, слишком мелкий и несерьезный для такого гиганта.

— Ага, — сказал я нервно, — я протяну руку, а ты меня схватишь!.. Ты такой здоровый…

Мне показалось, огромное лицо дернулось в кривой усмешке.

— Ты прав… я бы это обязательно… молодец… жаль, что не встретил тебя раньше…

Шепот затих, тело дрогнуло и вытянулось, а левая нога дернулась дважды и застыла.

Я долго сидел над трупом, несколько раз смотрел в тепловом зрении, я ж осторожный, остывает почему-то медленно, наконец решился протянуть руку, но в последний момент передумал и, отыскав длинную палку толщиной с оглоблю, подцепил ключик.

Рука взметнулась моментально, ухватила древко и дернула на себя с такой силой, что там треснуло, обломок вонзился в обугленную грудь и погрузился почти весь.

Я охнул и отпрянул, оставшаяся часть древка упала на землю и вспыхнула жарким огнем. Я не успел моргнуть, как уже рассыпалась багряными угольками, тут же погасла, а пепел подхватило ветерком и рассеяло.

Снова я сидел там долго, небо из фиолетового стало совсем черным, выступили слабые звезды, наконец отыскал еще прутик, подгреб ближе, а затем подцепил блестящий на земле ключик ножнами меча, он послушно скользнул в щелочку и пропал там.

Я сунул меч обратно, как будто в ножнах и нет ничего лишнего, поднялся и вернулся к тревожно наблюдающим за мной Зайчику и Бобику.

— В Истанвил, — сказал я твердо. — Я правитель, а не этот… над которым хихикаете, морды нахальные.

Звезды, и без того слабые, совсем исчезли, небо за это время не просто потемнело, холодный северный ветер нагнал плотные низкие тучи, и нас охватила полная тьма, когда под копытами так же темно и мрачно, как и на небе.

Можно, конечно, мчаться через этот мрак, для меня он не мрак, а только бесцветный мир, но нас ничто не торопит, а самое главное, в ночи все холмы черные, где уж отыскивать среди них один с черной вершиной…

Может, не стоит, мелькнула мысль, но все-таки не думаю, что тот гад соврал. Чувство такое, что холм с черной вершиной существует, как и «высокая башня навыворот», это должно бы означать глубокий колодец…