Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Дети не должны умирать. Жизнь в ней сейчас поддерживали только внутривенное кормление да аппарат «сердце-легкие». Несправедливо. Вы несправедливы, боги. Я готов присягнуть в этом на Страшном Суде.

Единственным, кто оставался веселым, был мой маленький помощник, беспечно вьющийся по мастерской, огибая стулья и верстаки. Впрочем, помощи от него сейчас не было никакой. Балбес светящийся. Вернуть его Лапласу, что ли? Нет, глупо. Во второй раз у этого кролика подобной поддержки можно и не дождаться. Демон есть демон. Но столь явное игнорирование окружающего мира все равно раздражало неимоверно.

Наконец я не выдержал.

— Ну чего, чего ты мотаешься, как флаг на бане? Тоже мне помощник! От тебя будет хоть какая-то польза или нет?

Он остановился, слегка покачиваясь, будто в недоумении.

— Светлячок волшебный, блин. Огонек ты блуждающий, а не светлячок! Носится, носится, аж ветер по комнате. Тебя мне в помощь прислали? Так помогай!

В первый раз я обратился к нему просто так, без прямого приказа. И тут же в первый раз услышал его ответ. Точнее, впервые понял, что это было ответом.

Белый шум, что я гнал прочь все это время, вырос в моем разуме до громового рокота — и тут же притих, съежившись до тихой вереницы странных образов. В них не было слов, они даже не были достаточно отчетливыми, передавая лишь общий смысл речи духа. Безграничное изумление первой за долгое время речью, обращенной к нему, смятение, недоумение, испуг, вновь удивление, радость, восторг! И огромное облегчение.

Похоже, он устал от молчания не меньше, чем его прежняя хозяйка уставала от одиночества. Вряд ли Лаплас вел с ним беседы. А если даже и вел — неизвестно, что хуже: просто жить у этого психованного зайца или еще и выслушивать его поучения.

Спикировав мне на запястье, Бэрри-Белл нежно потерся о кожу.

— Ты можешь мне помочь? — спросил я.

В ответ — новая цепочка чувств: непонимание, осознание, шок, изумление, недоумение и даже враждебное недоумение. Образ Хинаичиго появился у меня в голове, вопросительно и вместе с тем настойчиво мерцая. Я ответил отрицательно и слил его с другим образом — моей куклы. Удивление, обида, смирение, покорность. Вот и умница.

— Как создать Розу Мистику? — я взял быка за рога.

Секундное непонимание, затем неуверенное согласие. Эхо далекого и смутного воспоминания — ласковые руки, бережно сжимающие закутанную в розовое фигурку. Все мерцает, будто я смотрю глазами бездумно моргающего новорожденного. Легкий звон колокольчиков в тишине. Все расплывается белым сиянием.

— Что это?

Ничего, кроме чистой эссенции непонимания смысла моего вопроса.

Дьявол забодай. С духами труднее общаться, чем с чат-ботами. Как куклы ухитряются разбираться в этой мешанине? Или у меня просто, так сказать, оператор связи другой? Выглядит логично. Вряд ли Розен предполагал, что с его изделием станет разговаривать человек.

— Что я должен делать? — попробуем сформулировать по-другому.

Вспышка восторга и калейдоскоп образов, хлещущих друг из друга, как волны осеннего листопада. Кое-как вычленив основное, я велел ему замолчать. М-да. Мне, оказывается, надлежало прямо сейчас отправляться на поиски тела Хины и оживить ее. Вот уж верно говорят: услужливый дурак хуже несговорчивого умника. Фиг тебе. Поуказывай мне тут еще, ага.

— Какие действия я должен совершить, чтобы создать Розу Мистику?

Никаких чувств, только поток чистой информации, чуть ли не в двоичной кодировке — отчетливой, но совершенно непонятной. Как будто мне с прекрасной дикцией читали лекцию на китайском. Мило. То ли Розен все это зашифровал, то ли у меня мозги не под то заточены, но я упорно ощущал себя сакраментальным канадским лётчиком. Час от часу не легче.

— Каким еще образом моими силами может быть создана Роза Мистика или ее аналог? — не знаю, есть ли у духов мозги, но кроме мозгового штурма, ничего не оставалось.

Опять непонятки, на этот раз довольно продолжительные. Затем раздумье — если можно думать без мыслей, одними эмоциями. И наконец ответ — ясный и содержательный.

Секунды три я стоял у стола, осмысливая услышанное. А потом я услышал, как где-то далеко, скрытая от людских глаз под хрустальной завесой водопада, прекрасная женщина без возраста взмахнула ножницами над пряжей, поданной сестрой.

И все стало на свои места.

Я задержал дыхание, боясь спугнуть возникшее решение. Но оно не ускользало, оно росло и набирало силу, обретало четкость формы и наконец Валтасаровыми словами вспыхнуло на стене мастерской. Я ли сам перенес его туда? Неизвестно и неважно. Оно было действенным — вот единственное, что имело значение.

Молча перечитав написанное, я втянув Бэрри-Белла в рукав и вышел в реальность. У меня был только один шанс. Значит, упускать его было нельзя.

Коракс

Пришлось рассказать Соу о том, что за дверью нас уже ждут, хоть она и не слишком впечатлилась услышанным. Запертые меж двух огней, обязанные выбирать путь, мы остановились на третьем варианте. На ожидании.

Дверь наружу не стали бы караулить вечно, но время беспомощного ничегонеделания тянулось с губительной скукой. Соусейсеки прислушивалась к "птичьему" гомону, а я развлекался тем, что отрывал серебром кусочки поблескивавшего металла от решетчатого пола и лепил из них тускло поблескивающие значки, рисуя на стене ничего не значащие узоры и строки.

Впитывая капельки настроения, они тихонько звенели в своих каменных гнездышках, вибрируя и норовя выпрыгнуть наружу.

Соу только хмыкнула, проходя мимо, чтобы проверить, не ушел ли наш незваный охранник. Видимо, мне стоило думать о чем-то более практичном — но идей у меня не было. Птицы нападут, если я начну разорять гнезда, но иначе мне не прочесть тех книг, за которыми я сюда спустился. Пат?

В знаках все же таилось некоторое очарование, потому что даже хриплый старческий голос слева меня совсем не напугал. Он шел откуда-то снизу, словно говоривший был ростом с кошку и странный акцент придавал ему некоторую трогательность. С трудом оторвавшись от разглядывания испорченной мною глади стены, я с удивлением уставился на удивительного собеседника.

Стоит ли говорить, что он оказался птицей?

Худое, бледное лицо с большими глазами испуганно пряталось в перьях, но его обладатель не спешил улетать, а лишь попятился, когда наши взгляды встретились.

— Великий пожиратель! — воскликнул он, а затем, тише и почтительней повторил, сопровождая слова странным поклоном, — Великий Пожиратель!

— Кто ты, малыш? — стараясь не напугать его, спросил я с улыбкой.

— Я, я, я, к-кто я, ужасный господин? Я не-не-не помню и-имени… — кажется, он истолковал улыбку "пожирателя" как демонстрацию зубов.