Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Были и сложности — для реализации этого плана нужно будет покрыть практически все тело сложной татуировкой символов-проводников, причем краской для этого будет смесь некоторых кислот и солей тяжелых металлов. По моим дилетантским расчетам, полный узор убьет меня как минимум восемь раз, прежде чем проявится необходимый эффект. Значит, работать придется понемногу.

Соусейсеки должна была разбудить мое тело, не потревожив дух, чтобы оно дублировало действия во сне. «Управляемый лунатизм», как я объяснял. Впрочем, часть со знаками и ядами я благоразумно не озвучивал — не хотелось волновать Соу.

Две таблетки амитриптилина вырубили меня наповал — я даже не заметил, как уснул. Даже во сне чувствовался их эффект — все казалось вязким и тягучим, словно тонуло в патоке. Я создал копию стола, за которым сидело мое тело, разместил на нем письменные принадлежности, а затем извлек из памяти первый черновик. Оставалось ждать.

Соу сработала виртуозно — я лишь краем уловил дыхание Розы Мистики, а воздух перестал быть таким плотным. Я раскрыл книгу.

«Соусейсеки, я начинаю. Исправь положение рук, если что не так. Тест, тест, тест. Жду сигнала».

Спустя минуту я почувствовал еще один импульс силы. Можно начинать.

Каждый из нас таит в себе все, что успел воспринять, и еще немножко. Я был в положении загипнотизированного, которого попросили написать средневековую инкунабулу. Перо вместо привычной ручки; сложные иллюстрации, недоступные не умеющим рисовать; идеальные контуры знаков, ошибка в которых была бы по меньшей мере опасна. Я мог сделать такое только во сне.

Работа была сродни медитации — переписывать и срисовывать готовое, никуда не спеша. Время от времени я чувствовал импульсы Розы Мистики, которыми, как я полагал, Соусейсеки удерживала мое тело в сомнамбулическом состоянии.

Кто знает, сколько времени прошло, но настал миг, когда я окончил завиток последней буквы и, посыпав страницу песком, сдул его и закрыл книгу.

На обложке было написано: «Librum Clamoris»

Я ожидал, что пробуждение будет не из приятных, но действительность, как обычно, оказалась хуже ожиданий. Вместо утренней свежести тело поприветствовало меня судорогами в смертельно уставших руках, парой прострелов в спине, чувством лютого голода и онемевшими ногами. Сдерживая проклятия, я свернулся клубком на постели, растирая затекшие мышцы.

Соусейсеки тоже выглядела уставшей. Она даже не поздравила меня с удачным завершением дела, а только подвинула ближе тарелку с парой бутербродов и включила чайник.

Через полчаса я был более-менее готов жить дальше. Но мне не давало покоя молчание Соу, которое просто действовало на нервы. Странно, обычно амитриптилин, напротив, стирал любые чувства, оставляя внутри пустоту, да и знобить после него не должно…

— Соу, что случилось? Сколько я спал?

— Четверо суток, мастер. Мне было непросто удержать вас.

— Но лекарство должно было действовать не более шестнадцати часов?!

— Дальше пришлось поработать мне. Это…утомляет.

— Соу. Я должен поблагодарить…

— Не стоит. Ты ведь так хотел эту книгу, мастер.

— Разве тебе не нужен сильный медиум? Я думал, ты одобришь мое стремление помочь тебе.

Соусейсеки отвернулась, не глядя мне в глаза.

— Нет. Мне не нужна ничья помощь. Я сама найду Отца, для этого не нужны люди!

— Но Соу…

— Оставь меня в покое!

Сказать, что я был удивлен — неверно. Я был шокирован, опустошен и раздавлен. Все было напрасно? Она уйдет и я снова останусь один? Снова один из тысяч неудачников, похороненных за слепыми бельмами окон в бетонных муравейниках?

Черный комок отчаяния сдавил горло…

А потом я все понял. Удивительно, как эмоции отбивают способность к анализу — ведь почти поверил Соу.

Она прочла книгу.

Прочла и то, что нужно сделать, чтобы применить ее на практике. Прочла о ядовитой краске и опасности ошибки. О том, что я отдам, чтобы вместить в себя новые инстинкты для управления собой. Прочла и решила защитить меня от этого — пусть даже таким способом. Без медиума и кольца в чужом мире она обречена — и ведь почти подтолкнула меня к тому, чтобы отпустить ее. Нет. Не выйдет. Не со мной.

Я хрипло засмеялся, и это больше было похоже на карканье старого ворона. Соусейсеки обернулась, не понимая, что происходит. А меня колотил приступ смеха на грани истерики — от нервного напряжения, от жара, который и вызвал озноб, от радости разгаданной хитрости, от…

— Мастер?

— Видишь это кольцо, Соу? — спросил я, протягивая ей руку, — ты дала мне его в день, когда я умирал здесь, на полу. Оно связало нас прочнее якорной цепи..

— Я понимаю, — ответила она и потянулась к нему губами.

— Дура! - я отдернул руку, словно от струи расплавленной стали, — Ничего ты не понимаешь!

Соусейсеки покраснела, словно у нее тоже была температура, сверкнула глазами в ярости, но лишь только собралась как-то мне возразить, я подхватил ее на руки и прикрыл пальцем губы.

— Выслушай, а потом уходи, если хочешь. Держать не стану. Согласна?

— Угу, — кивнула она, растеряно глядя на меня.

— Ты прочла книгу и решила, что я слишком много теряю ради тебя. Поэтому и разыграла эту драму — чтобы я рассердился и дал тебе уйти, а потом не стал бы использовать Либер Кламорис.

— Мастер, я не могу позволить тебе так поступить! - всхлипнула Соу, — Я никогда себя потом не прощу!

— Ты не дослушала. Нанести ядовитый узор и выжить — возможно, иначе я не стал бы и пробовать.

— Но воспоминания…

— Ты судишь по себе, Соу. Я очень ценю то, что ты заботишься обо мне, но только не пытайся манипулировать мной. Тебе кажется, что я слишком много потеряю, но это ошибка.

— В книге ясно сказано — первая колыбельная; прикосновение матери и забота отца; первый урок и первая любовь. Это что, немного?

— Соусейсеки, что ты скажешь, если я признаюсь, что сам составил этот список? Самое бесполезное из хранящегося в моей голове — в нем.

— Не верю. Невозможно!

— Я теряю песню, которой не помню; прикосновения, которых не ценю; заботу, за отсутствие которой я ценю отца; урок, на котором ничему не научили и любовь, которая не была взаимна.

— Но мастер…

— А взамен получаю возможность сбежать из мира, в котором у меня нет будущего, силу, чтобы защитить себя и тех, кто мне дорог, и право путешествовать с тобой и выполнить свое обещание. Нечестный обмен, верно? Но выгодный!

— Я..я ошибалась. Мастер, ты хитер, как лиса…

— Ага, а еще мудр, как змея, и предан, как пёс. Не преувеличивай.

— Но, желая сделать как лучше, я почти совершила непростительную ошибку…

— Я ведь о… обещал прикрыть тебя, в… верно? Считай, что уж-же нач-чал…

— Мне так стыдно, но…что с тобой, мастер?