Три мудреца в одном тазу

- И их осталось пятеро... – хмыкнул Колобков. – Могла бы и нас прихватить...

- В Ад? – приподнял бровь Чертанов.

- А что – тут лучше? Так, так, так... ну-ка, взялись дружненько – попробуем эту заслонку отодвинуть...

Колобков, Света и Чертанов одновременно уперлись плечами в жернов, загораживающий выход. Но после пяти минут кряхтения даже ежу стало понятно, что трех человеческих сил тут маловато. Тем более – далеко не самых крупных сил. Вот если бы Гена с Валерой приложили свои бицепсы...

- Светулик, а ты не стараешься! – уличил дочь в преступлении Петр Иванович. – Ну-ка, напрягись немножко!

- Прости, пап, я вообще не толкала, я только вид делала... – стыдливо призналась Светлана. – Мне нельзя тяжести...

- Гхрм... Так это что же, выходит, Серега у нас один напрягается?! – возмутился Колобков.

- Никак нет, Петр Иваныч, я тоже только вид делал, - равнодушно ответил Чертанов. – Вот если б пожрать чего-нибудь...

- Пожрать... Где я тебе тут возьму пожрать?.. Мы сами тут в папуасском холодильнике вроде мяса мороженого сидим... Эх, Серега, а на «Чайке» сейчас, небось, ужин... Матильда лапшу с курой стряпает... Или еще какую-нибудь бурдень...

- Картошку мятую, - сообщили сверху. – Здорово, Иваныч!

- Петрович! – обрадовался Колобков.

Да, в дымоход свешивалась орлиная голова, с недавних пор принадлежащая судовому механику Угрюмченко. Огромный беркут крепко уцепился крючковатыми когтями и с интересом заглядывал вниз.

- Слава богу, слава богу, нас спасут! – заблажил Чертанов.

- Ша, Серега, заткнись, смотреть на тебя противно! – прикрикнул Колобков. – Петрович, ты там один?

- Ну, Иваныч, дык, ты сам-то как думаешь? Может, супружница твоя тут со мной на крыше сидит, а? Или детишки? А может, теща на парашюте приземлилась?

- Петрович, не котуряйся, поняли мы тебя. Что, наловчился крыльями махать?

- Сначала в пальмы врезался все время, - неохотно признался беркут. – А теперь ничего, получается... Иваныч, там Зинка твоя рыдает вовсю, думает, вас тигры сожрали.

- Эх, Петрович, лучше б уж тигры... – вздохнул Колобков. – Папуасы нас в плен взяли, варить будут...

- Ить! – возмущенно раскрыл клюв Угрюмченко. – А чего ж делать-то, Иваныч?

- Да пес его знает! Тебе там сверху виднее – посмотри, чего у нас дверь загораживает?

В темноте послышалось хлопанье могучих крыльев – Петрович спускался на землю. Орлиное зрение недаром вошло в поговорку, но в ночной мгле Эйкра даже оно не слишком-то помогало. Угрюмченко и так с превеликим трудом разыскал поселок – если бы не костры, зажженные на сторожевых вышках, до сих пор летал бы неизвестно где.

- Каменюка там, Иваныч, - вернулся он через пару минут. – Вроде как жернов мельничный – круглый, а в центре дырка. Я не сдвину, извини...

- И так понятно. Ты, Петрович, там осторожнее, эти папуасы дубинками здорово наловчились швыряться. И камнями из рогаток пуляются.

- Из пращ, - машинально поправила Света.

- Петрович, слетай за помощью, а?! – жалобно попросил Чертанов. – Расскажи, что тут случилось...

- Серега, кончай труса праздновать. Ты кого понимаешь под «помощью»? Кто нас спасать-то заявится, а? Только будет у папуасов лишняя порция вкуснятинки, вот и все спасение. Нет, Петрович, ты лучше лети и скажи, чтоб плыли куда подальше, пока и до них не добрались. Понял меня?

- Петр Иваныч... – запротестовал беркут.

- Я что, неясно выразился? – удивился Колобков. – Вот Светку бы только, прелесть мою драгоценную... слушай, ты ее не поднимешь? Она легенькая!

Угрюмченко попытался. Честно попытался. Он протиснулся в дымоход, как можно аккуратнее обхватил Светлану за плечи, стараясь не слишком сжимать когти, и изо всех сил забил крыльями. Потом снова – еще чаще и сильнее. И в конце концов даже сумел ее приподнять сантиметров на двадцать. Но этим все и ограничилось – в птичьем обличье механик и сам весил всего-то килограммов семь-восемь. Как известно, самая тяжелая добыча, которую может утащить орел-беркут – десять-двенадцать килограмм, и то он при этом очень быстро устает. Да, на Эйкре эту цифру следовало чуть-чуть увеличить в силу меньшей гравитации, но... но восемь процентов погоды не делают.

- Петр Иваныч, а у Василь Василича ведь еще одна пушка осталась! – вспомнил Чертанов.

- Ну и дули с нее толку? – скривился шеф. – Василь Василич у нас что – терминатор юсовский? Думаешь, он сюда явится и в одиночку всех дикарей перестреляет? Они Гену с Валерой в блин раскатали, а они в спецназе служили, в Чечне воевали. Чего уж там Василич сделает, он старый уже... Одна надежда на Матильду – она своей рожей кого хошь распугает! Гы-гы!

- Так мне лететь или как?.. Иваныч, может, договоримся как-нибудь с дикарями? Бусы им посулим, или гвоздей подарим? У меня коловорот есть ненужный... Я тебе рассказывал, как мы в Новой Гвинее за коловорот...

- Да.

- Иваныч, ну ты придумай чего-нибудь умного! Я ж если вернусь с пустыми крыльями, мне твоя Зинка все перья повыдерет! А я к ним уже привыкать начал!

- Петрович, ты у волшебников помощи попроси! – взмолился Чертанов. – Может, все-таки что выйдет, а?! Я не хочу УМИРАТЬ!!!

- И никто не хочет, - треснул ему по затылку Колобков. – Но есть такое слово в русском языке – надо! И еще другое слово есть – но какое, я тебе не скажу, а то меня за него уже два раза штрафовали, когда я в Латвию ездил... Не-нор-ма-тив-на-я лек-си-ка за-пре-ще-на! – злобно спародировал латышский выговор он. – А вот у нас в школах учителя говорят – без мата нельзя, без мата нельзя ни в коем случае!

- Это что за учителя? – выпучил глаза Чертанов.

- Физкультурники. Хотя ты у нас вечный освобожденный... Нет в тебе, Серега, мускулов! Вот, пощупай у меня... да пощупай, не стесняйся!

Чертанов неохотно потрогал бицепс шефа, формой и консистенцией больше всего напоминающий сдобную булочку свежей выпечки. Такой же пышный, круглый и мягкий.

- Железо, - крайне ненатурально польстил он.

- Врешь. Знаю, что врешь. Но ври дальше, у тебя красиво получается. А ты, Петрович, захлопни клюв и лети к нашим дедам – может, и правда чего путного присоветуют... Чего-то мне тоже помирать расхотелось...

Угрюмченко кивнул и послушно замахал крыльями, поднимаясь к потолку. Он с трудом протиснулся в не слишком широкое отверстие, издал почти настоящее орлиное «Кри-и-и!!!» и взял курс на запад. Нужно было торопиться.

Прошло несколько часов. Тепорий в воздухе начал поблескивать, появились первые слабые лучики света, стало возможным различать очертания предметов без помощи почти потухшего очага... Наступило эйкрийское утро. Праздник для всего живого – горе для пленников, назначенных стать главным пиршественным блюдом.

Жернов медленно отодвинулся в сторону. За ним обнаружилось пятеро рослых мбумбу, лоснящихся от пота. Особенно выделялся лучший из охотников племени – славный Угуки-Широкие-Плечи. Они радостно улыбнулись землянам и молча наставили на них длинные жердины. Гену и Валеру выволокли на руках – изувеченные телохранители до сих пор валялись без сознания.