Три мудреца в одном тазу

Увидев то, что для них приготовили, Света сглотнула и невольно зажмурила глаза. Чертанов корчил рожи, безуспешно стараясь сохранять достоинство – ему ужасно хотелось заорать. И только Колобков не слишком огорчился – даже потянул носом воздух, вдыхая вкусные ароматы.

Вопреки его утверждению, котлов оказалось не пять, а только четыре – большой и три маленьких. Большой предназначался для Гены с Валерой, и кормить ими собирались взрослых воинов и охотников. Свету определили на обед женщинам, а Чертанова – детям и старикам. И те, и другие для племени бесполезны, так что нечего их баловать – обойдутся.

Ну а Колобкова, как самого пухлого и аппетитного, облюбовал сам вождь. Конечно, он поделится с женами, старейшинами и личной дружиной, но самое вкусное все-таки скушает единолично. За исключением мозга – мозги всех пятерых принадлежат шаману. А уж что он с ними будет делать – его личное дело. Захочет – сварит из них волшебное зелье, захочет – высушит и будет беседовать с духами, которым они принадлежали.

Хотя Пратгуста свои всегда просто ел – могут ведь у старичка быть слабости? Он очень любил мозги в горшочек...

На озере сейчас царило настоящее столпотворение – четыре пятых поселка плавали и ныряли. Перед вкушением священной трапезы в День Превращения полагается пройти великое Очищение – водой, огнем и благословением шамана. Большая часть мбумбу сейчас проходили первую стадию, но некоторые уже приступили ко второй – рядом с кипящими котлами развели огромный костер (именно его Колобков принял за пятую «конфорку»), и сейчас через него весело прыгали молодые мбумбу. К каждому перепрыгнувшему подходил шаман, касался лба кончиками пальцев, выдыхал в лицо клуб дыма (с косяком он не расставался ни на секунду), а потом еще и давал вслед благословляющий пинок.

Петр Иванович замахал знакомому лицу – повариха, так нежно ощупывавшая его вчера, кивнула в ответ. Она руководила еще двадцатью женщинами с длинными кремневыми ножами и заостренными раковинами. Для мужчины приготовление пищи – табу. Зато рубка мяса – дело как раз мужское, так что мужчины уже натачивали медные топоры. Таких топоров во всем поселке имелось только три – изделия мастера Скутурки.

- Вот скажи мне, Серега, было ли у тебя еще когда-нибудь такое хреновое утро?.. – задумчиво вопросил подчиненного Колобков.

- Не... не...

- Ну и ладно, зато выспались хорошо. Ночи тут длинные – спи, сколько влезет...

- Меня нельзя убивать, я же шаман!!! – неожиданно взвизгнул Чертанов, выпучив глаза и делая дурацкие пассы. – Рамамба хара мумбуру, рамамба хара мумбуру!.. Мумбуру! Мумбуру!

Туземцы охнули и испуганно подались назад, ожидая, что их сейчас, как минимум, поразит молнией. Но секунды шли, ничего не происходило, и они расслабились. На лице Пратгусты зазмеилась ядовитая улыбочка.

Сергей не знал главного принципа любых шаманов – от изи-ниянга древних зулусов до мадэвинини индейцев винебага. Околдовываемый объект должен знать, что именно с ним произойдет. И тогда значительную часть работы проделает его собственное подсознание. Вера – очень сильная вещь. Если авторитетный шаман скажет дикарю: «Сегодня ты упадешь и ударишься головой», он действительно упадет и ударится – потому что искренне верит, что именно так все и произойдет. Ведь шаман сказал! Ну а если жертва даже не подозревает о том, что ее околдовывают... то тут придется надеяться только на собственные колдовские умения. А они у Чертанова, само собой, отсутствовали.

- Мы же герои, мы ука-ука победили! – продолжал психовать Сергей.

- Серега, закрой пасть, не смеши народ, - аж покраснел от гнева Колобков. – Не позорь меня перед папуасами, сыкло ты позорное!

- Конечно, герои, - степенно кивнул шаман. – А вот теперь мы вас съедим и частица вашего героизма перейдет к нам. Есть надо только самых достойных, самых лучших людей. Вот ука-ука мы не едим, а то станем такими же глупыми и скверными, как они. Гордись, белая макака!

Чертанов почему-то не возгордился. Вместо этого он начал нервно грызть ногти. В детстве у него была эта дурная привычка, и ему всегда твердили, что это плохо, противно и некрасиво. Даже били по рукам. Но теперь, в шаге от смерти, уже не страшно!

- Серега, прекрати! – тут же стукнул его по руке Колобков. – Как маленький прямо!

Всех пятерых собрали в одну кучу. Пратгуста злорадно ухмыльнулся, выкинул косяк, натянул деревянную маску и что-то приглушенно сказал. Услышавшие его мбумбу радостно загомонили.

- Серега, переведи, - тут же пихнул подчиненного в бок Петр Иванович.

- Он говорит, что сейчас превратит нас в свиней, - апатично перевел Чертанов. – Они уже гадают, хорошие ли получатся свиньи.

Колобков только пожал плечами. Ему тоже вдруг стало интересно – а хорошая ли получится из него свинья?

Шаман забил в бубен, пустившись в дикий пляс вокруг лежащих и сидящих пленников. Он выписывал круги и восьмерки, обходя каждого в отдельности и всех вместе. На этот раз в его заклинаниях не слышалось членораздельных слов – только невнятный гул и отдельные выкрики. Он долго тряс бубном и, наконец, закончил в лучших традициях рок-н-ролла – упал на колени и запрокинул голову к небесам, беря последнюю, самую звонкую ноту. Хорошо хоть, бубен рвать не стал – гибель бубна для шамана равносильна гибели его самого. Шамана, потерявшего инструмент, могут умертвить свои же соплеменники – кому он такой нужен?

- Теперь вы не люди, теперь вы свиньи! – торжествующе выкрикнул Пратгуста. – Кровь духам, мясо – людям!

Мбумбу снова радостно загомонили, уже заранее облизываясь.

- Серега, тебе со стороны лучше видно, - процедил краем рта Колобков. – Я что – хряк?

- Не больше, чем раньше, - ехидно ответил Чертанов.

Шеф скрытой издевки не понял. Он непонимающе охлопал себя со всех сторон, потрогал нос – в пятачок не превратился, почесал зад – хвоста нет. Сергей, Света, Гена с Валерой – все по-прежнему люди. Не изменились ни внешне, ни внутренне.

- Факир был пьян, и фокус не удался, - торжествующе выпрямился Колобков.

Но мбумбу это не волновало. Они неторопливо приподняли Гену и поволокли его к деревянной колоде, где уже поигрывал топором Угуки-Широкие-Плечи.

- Серега, чего они?! – вспылил шеф. – Глаза повылазили?!

- Пап, по-моему, они предпочитают верить шаману, а не своим глазам... – грустно вздохнула Света. – Зрение может обмануть, а шаман – нет...

Пратгуста кровожадно захохотал, занося над бессознательным Геной каменный нож. Первый удар – духам, его наносит сам шаман. Он размахнулся... нож пошел вниз... и выпал из рук шамана.

А он сам упал замертво, выплеснув три фонтанчика крови из груди. Слева направо осталось три рваных пулевых отверстия.