Gamma - Цели и средства

Нет, он прекрасно выполнял патронус–чары, и серебряный щит эффективно разгонял дементоров, но воплощенный патронус… А ведь его форма часто была красноречивее любых слов и признаний, и Тонкс порой мечтала — а хорошо бы это был хамелеон или хотя бы барсук… Но какой, к горгульям, барсук, он прожил без нее всю свою странную и таинственную жизнь, а она свалилась ему на голову со своей любовью в тридцать пять лет! И делай Рем материального патронуса, это наверняка был бы волк. Как у нее – чем не утешение.

А еще без патронуса было просто неудобно. Он не мог отправить ей срочное послание, зато ему нравилось получать патронус–почту от нее. В случае чего он отправлял записки каминной сетью, но зато была особая прелесть в аккуратных кусочках пергамента, заполненных твердым четким почерком.

Очередной она получила сегодня утром: Рем напоминал, что придет на занятие с Джейсоном, и предлагал вернуться домой вместе. Так что пора прекращать подслушивать. Если она хочет освободиться к часу, нужно бежать проверять стопку дурацких рефератов прямо сейчас.

Рем заглянул в ее кабинет в без четверти час – Тонкс как раз дочитывала предпоследний реферат.

— Извини, я раньше времени, – он потоптался на пороге. – Ты ведь скоро?

— Что, раньше закончили? – Тонкс поколебалась, махнула рукой и вывела «выше ожидаемого» в уголке. В конце концов, мальчик старался…

— Закончили, – кивнул Рем. – Он показал хорошего материального патронуса, дальше пусть сам тренируется.

Тонкс нацарапала «посредственно» в углу полупустого пергамента и взвыла, обнаружив под ним еще три эссе в счет пропущенных занятий.

— Не торопись, – усмехнулся Рем. – Я пока навещу старого друга.

Тонкс успела проверить одно эссе, прежде чем вспомнила, что Хороший человек еще утром усвистел в Хогсмид встречать большую и очень таинственную посылку из Румынии, да и с каких пор он «старый друг»?

Рем нашелся в боковом коридоре. Тонкс свернула за угол и увидела – он стоял перед большой нишей, где пряталась картина с итальянским квартетом. Постоял немного, вглядываясь в картину, потом подошел вплотную, мягко коснулся рамы и тихо окликнул:

— Северус.

Тонкс вздрогнула. Надо было уходить, но ноги словно приросли к полу. Такие знакомые интонации, такая… нежность?

Она не видела его на картине, но слышала.

— Люпин… – неуверенно отозвался Снейп.

— Помнишь Швейцарию, Северус? – заговорил Рем вдруг тихо, торопливо, все еще касаясь рамы. – Помнишь маленькие шоколадные булочки и остывший эрл грей? Тебя всегда раздражал запах бергамота, но ты терпел.

Стало жарко. Уходи, напомнила себе Тонкс, но только прижалась к стене.

— Помнишь лунный свет над Фирвальдштетским озером? – звенящим шепотом спросил Рем.

— Помню, – едва слышно ответил Снейп. – Как будто это можно забыть…

Рем качнулся вперед, прижался к раме лбом.

— Помнишь твой нелепый подарок?

— Прекрасный кардиган, в глубине души ты всегда любил яркие цвета, – ворчливо возразил Снейп.

— Он полинял, – признался Рем. – Но он все еще со мной.

Тонкс наконец нашла силы отлипнуть от стены. Сквозь шум крови и звон в ушах она еще услышала:

— Фирвальдштетское озеро, Северус. Это все, что у меня осталось. Играй, пожалуйста, играй.

Нежные звуки Лунной сонаты наполнили коридор. Тонкс наощупь нашла двери кабинета, плюхнулась за стол, уставилась в недочитанное эссе невидящим взглядом. Дверь за спиной скрипнула.

— Дора?

Она нашарила перо, склонилась над пергаментом.

— Я… почти…

— Дора.

Он присел рядом, заглянул ей в лицо.

— Дора, я должен был проверить. Это ведь не Северус, это его портрет. Холст, краски, болтливая болтушка, заклинание. Он говорит то, чего от него ждут, он ведет себя так, как хочет зритель. Дора, я всегда говорил с ним, как с… не врагом, но… и всегда получал ровно то, чего ждал: колкие замечания и упреки. Я просто хотел посмотреть, что будет, если я заговорю, как… И ты сама слышала.

Он потянулся к ней, ткнулся головой в бок.

— Прости меня… И за это, и за… Я старый подозрительный дурак.

Облегчение было – будто дементоров отогнали. Тонкс прижалась щекой к седой макушке, хмыкнула еще не очень уверенно:

— Бедный старый муж, да?

Рем молчал, тепло дышал под мантию. Любимая поза – носом в подмышку, уши прижать, хвостом молотить. Ну, сегодня обошлись без хвоста, но это не мешает. Тонкс улыбнулась, взъерошила ему затылок.

— Ну ты даешь. Ты б сразу учуял, дурья башка.

Он шумно вздохнул. Тонкс обняла его крепче.

— Пойдем домой. Эван в Хогсмид пошел, обещал зайти.

— Я знаю, – пробормотал он. – Сейчас пойдем.

Виола, румяная от холода и смеха, плюхнулась за столик.

— Нам всем нужно срочно выпить что‑нибудь горячего, иначе мы превратимся в сосульки, – заявила она.

— Намек понял, домнишоара Пьетросу, – Рон изобразил галантный поклон.

— Домнишоарэ, – поправила его Виола. – Раз уж вы так обращаетесь…

— Постараюсь запомнить. И не рассказывайте без меня!

Он направился к стойке, а Гарри уселся рядом с девушкой.

Они прекрасно поладили друг с другом, все трое. Гарри быстро заметил эти небрежные упоминания Виктора Крума и после первой же лыжной вылазки ударился в воспоминания о Турнире Трех Волшебников и мировом чемпионате по квиддичу. Виола слушала, затаив дыхание. Рон с удовольствием присоединился к воспоминаниям – и в его изложении стычка с подводным народом засверкала яркими красками. Они расстались друзьями в тот день и катались на лыжах ежедневно к общему удовольствию.

Рон принес три дымящихся кружки и затормошил Виолу:

— Так что же дальше там было‑то, с Бертой?

— Да вам разве Чарли не писал?

— Писал, – отмахнулся Рон. – Но вы классно рассказываете. И я только сейчас понял, что Эван, который там был, – это наш Смит и есть.

— А, да. Он же Смит. Вы знаете, его все здесь Эваном звали – ну, кроме детей, понятно. Я тоже не сразу сообразила, о ком вы.

И снова «Эван» без «Смита». Гарри сделал зарубку в памяти – пригодится. Виола меж тем продолжала свой рассказ о Норберте и двух драконологах, из которых вышел неплохой дракон.

— Это сейчас смешно рассказывать, – заключила она и допила остатки из кружки. – А тогда страшно всем было – и когда Берту привязывали, и когда все чуть не накрылось… медным тазом. Нет, мне Чарли это все уже с хохотом пересказывал, но я‑то понимаю… И закончилось все грустно: Эван сунулся в огонь, чтоб Чарли спасти, с тех пор в повязке щеголяет.

Хуже драконьего огня только проклятое пламя, вспомнил Гарри. Смит спас Чарли жизнь, и тот его не сдаст, даже если есть что сдавать. Значит, прямых вопросов задавать нельзя, а только подбирать случайные факты, пока их не наберется достаточно, и можно будет просить у Шеклболта – что? Гарри пока не знал.