Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и философский камень

— Всегда знал, что он чокнутый, — Рон явно был впечатлён ненормальностью своего кумира.

— А с вами-то что произошло? — спросил Гарри.

— Ну, я благополучно вернулась, — начала Гермиона, — привела Рона в чувство, — на это ушло какое-то время, — мы пробрались наверх и кинулись в совятню, чтобы связаться с Дамблдором; мы столкнулись с ним в вестибюле, и он уже всё знал, — только спросил: «Гарри ушёл за ним, да?» и умчался на третий этаж.

— Думаешь, он нарочно всё это затеял? — обратился к Гарри Рон. — Специально послал тебе плащ-невидимку, и всё остальное?

— Ну, знаете, — взорвалась Гермиона, — если так, то это просто ужасно, — тебя же могли убить.

— Не так и ужасно, — задумчиво покачал головой Гарри. — Странный он человек, Дамблдор. Мне кажется, он хотел, что ли, дать мне шанс. По-моему, он в курсе практически всего, что здесь происходит. Думаю, он точно знал, что мы замышляем и, вместо того, чтобы остановить, решил помочь. Наверняка он не просто так объяснил, как работает зеркало. Может, он даже считал, что у меня есть право встретиться с Волдемортом, если я этого хочу.

— Ну точно, чокнутый, — с гордостью заключил Рон. — Слушай, обязательно приходи завтра на прощальный банкет. Баллы уже подсчитаны, — Слизерин победил, конечно — ты же пропустил последний матч, и Равенклав нас просто растоптал, — зато вкусностей будет море.

В это время к ним подоспела мадам Помфри.

— У вас было почти пятнадцать минут, а теперь — МАРШ ОТСЮДА, — твёрдо скомандовала она.

Выспавшись, Гарри почувствовал себя гораздо лучше.

— Я бы хотел пойти на банкет, — сообщил он мадам Помфри, поправлявшей стопку его бесчисленных коробок со сладостями. — Можно?

— Профессор Дамблдор разрешил, — судя по тону мадам Помфри, директор просто не отдавал себе отчёта в том, как опасны могут быть банкеты. — И к тебе ещё один посетитель.

— О, отлично, — оживился Гарри. — А кто?

В дверной проём протиснулся Хагрид. Как и всегда в помещении, он казался непозволительно большим. Он уселся у постели Гарри, взглянул на мальчика и залился слезами.

— Эт — всё — моя — чёртова — вина! — всхлипывал он, уткнувшись лицом в ладони. — Я рассказал этому гаду, как обойти Пушка! Единсное, чего он не знал, и я рассказал ему! Тя убить могли! И всё ради драконьего яйца! Больше ни в жисть пить не буду! Меня надо отправить к магглам!

— Хагрид! — Гарри был шокирован убитым видом лесника, чьи громадные слёзы не переставая стекали в бороду. — Хагрид, он бы всё равно узнал, это же Волдеморт, он бы выяснил это как-нибудь ещё…

— Ты мог погибнуть! — шмыгая носом, возразил Хагрид. — И не произноси это имя!

— ВОЛДЕМОРТ! — проорал Гарри; Хагрид был так потрясён, что перестал плакать. — Я видел его и буду называть по имени. Пожалуйста, Хагрид, успокойся, Камень уничтожен, он не сможет им воспользоваться. Съешь лучше шоколадную лягушку, у меня их тут куча…

Хагрид утёр нос ладонью и сказал:

— Кстати, чуть не забыл. У мя для тя сюрприз.

— Надеюсь, это не бутерброд с мясом горностая? — обеспокоенно поинтересовался Гарри, и Хагрид наконец слабо хохотнул.

— Не-а. Дамблдор мне дал выходной, чтоб я успел всё сделать. Вместо того чтоб уволить… ну да ладно, вот, держи.

Хагрид протягивал ему нарядную, обтянутую кожей книгу. Гарри с любопытством раскрыл её. Это оказался альбом, полный колдовских фотографий. С каждой страницы ему улыбались и махали руками мама и папа.

— Разослал сов к старым школьным друзьям твоих родителей, фотографии просил… знал, что у тя ни одной нету… нравится?

Гарри не мог говорить, но Хагрид понял его и без слов.

Позже Гарри в одиночестве спустился на прощальный пир. Мадам Помфри задержала его, настояв на последнем осмотре, так что все уже заняли свои места. Зал был оформлен в зелёно-серебристых тонах Слизерина, в седьмой раз подряд завоевавшего Школьный Кубок. Стена позади Главного Стола была украшена гигантским гобеленом с изображением слизеринской змеи.

Когда Гарри вошёл, поднялся переполох; ученики начали оживлённо переговариваться. Он плюхнулся на скамью, между Роном и Гермионой, стараясь не обращать внимания на то, что многие вставали, глазея на него.

К счастью, в этот момент появился Дамблдор. Гвалт стих.

— Миновал ещё один учебный год! — бодро начал Дамблдор. — И, прежде чем мы вонзим зубы в наше угощение, я немножко побеспокою вас пустой старческой болтовнёй. Какой это был год! Надеюсь, ваши головы слегка потяжелели за это время… впрочем, в вашем распоряжении целое лето, чтобы полностью опустошить их к началу занятий…

Итак, как я понимаю, настало время объявить победителя. Места распределились так: на четвёртом — Гриффиндор — триста двенадцать баллов; на третьем — Хуфльпуф — триста пятьдесят два; на втором — Равенклав — четыреста двадцать шесть; и наконец, Слизерин — четыреста семьдесят два.

Слизеринский стол взорвался торжествующими возгласами и оглушительным топотом. Гарри видел, как Драко Малфой колотит по столу кубком, — зрелище тошнотворнее некуда.

— Да, да, браво, Слизерин, — кивнул Дамблдор. — И всё же, следует учесть и недавние события…

В Зале воцарилась полная тишина. Улыбки слизеринцев приувяли.

— Кхем, — кашлянул Дамблдор. — Пока что не все получили свои заслуженные баллы. Дайте-ка подумать. Так-так… Прежде всего — мистеру Рональду Уизли…

Рон побагровел и приобрёл сходство с обгоревшей на солнце редиской.

— …за лучшую шахматную партию, что когда-либо видел Хогвартс, колледж Гриффиндор получает пятьдесят баллов.

От восторженных воплей гриффиндорцев едва не рухнул зачарованный потолок; казалось, что даже звёзды на нём задрожали. Перси во всеуслышание объявлял другим префектам:

— Это мой брат! Мой младший брат! Он выиграл в заколдованные шахматы Макгонаголл!

Наконец все успокоились.

— Далее — мисс Гермионе Грейнджер… за хладнокровное применение логики пред лицом жаркого пламени — пятьдесят баллов колледжу Гриффиндор.

Гермиона спрятала лицо в ладонях, и Гарри сильно подозревал, что она разрыдалась. Гриффиндорцы были просто вне себя, — они поднялись уже на целую сотню баллов.

— И наконец — мистеру Гарри Поттеру… — продолжал Дамблдор. Наступила мёртвая тишина. — За его необычайное самообладание и исключительную храбрость я присуждаю колледжу Гриффиндор шестьдесят баллов.

Гул стоял невообразимый. Те, кто, надрываясь до хрипоты, могли при этом ещё и считать, уже поняли, что теперь у Гриффиндора было четыреста семьдесят два балла, — столько же, сколько у Слизерина. Они бы вырвали Школьный Кубок, — вот бы Дамблдор дал Гарри ещё хоть один балл…