Джоанн Роулинг - Дары смерти (перевод Snitch)

В следующие дни они не говорили о Роне ни разу. Гарри твердо решил больше никогда не упоминать его имя, а Гермиона, казалось, понимала, что смысла переживать нет. Однако по ночам, когда она думала, что Гарри спит, тот слышал ее плач. Между тем, Гарри начал исследовать карту Мародеров при свете палочки. Он ждал, когда точка с именем Рона появится в коридорах Хогвартса. Но Рон все не появлялся, и через какое-то время Гарри поймал себя на том, что просто смотрит на имя Джинни в спальне девочек. Он размышлял, сможет ли та страсть, с которой он смотрит на нее, как-нибудь проникнуть в ее сон, чтобы она знала: он думает о ней и надеется, что у нее все хорошо.

Днем они посвящали время тому, чтобы определить возможное местоположение меча Гриффиндора, но чем больше они обсуждали, где Дамблдор мог его спрятать, тем более отчаянными и надуманными становились их предположения. Гарри ломал голову, но никак не мог вспомнить, чтобы Дамблдор упоминал место, где он мог бы спрятать хоть что-то. Иногда он не знал, на кого злится больше: на Рона или на Дамблдора. «Мы думали, ты знаешь, что делаешь… Мы думали, Дамблдор сказал тебе, что делать… Мы думали, у тебя есть план!»

Он был честен перед собой: Рон был прав. Дамблдор фактически отставил его ни с чем. Они нашли один хоркрукс, но не смогли уничтожить его; а остальные были также недостижимы, как и прежде. Он готов был потерять всякую надежду. Теперь он сомневался, не слишком ли велико было его самомнение, когда он принял предложение друзей сопровождать его в этом бесцельном и бессмысленном путешествии. Он ничего не знал, у него не было даже никаких догадок, и он постоянно с болью искал признаки того, что Гермиона тоже собирается сказать ему, что с нее хватит. Что она уходит.

Они проводили многие вечера практически молча, а Гермиона часто доставала портрет Финеаса Найджеллуса и ставила его на стул, как будто он мог заполнить ту пустоту, которая осталась после Рона. Несмотря на свой отказ являться к ним, Финеас Найджеллус, казалось, не мог не узнать, как дела у Гарри, и продолжал появляться раз в несколько дней с завязанными глазами. Гарри был даже рад его видеть, ведь это была какая-никакая компания, пусть он был ехидным и язвительным. Они с удовольствием слушали любые новости Хогвартса, хотя Финеас Найджеллус и не был идеальным информатором. Он благоговел перед Снейпом, первым главой Слизерина, с тех пор как он сам руководил школой, и нужно было быть осторожными и не критиковать или задавать неприятные вопросы о Снейпе, иначе Финеас Найджеллус немедленно покинул бы картину.

Как бы то ни было, он выдавал обрывочные сведения. Снейп, похоже, столкнулся с тихим, но упорным бунтом большинства учеников. Джинни запретили ходить в Хогсмид. Снейп восстановил старый указ Амбридж о запрете сбора более трех учащихся и любых неофициальных студенческих обществ.

Из всего этого Гарри сделал вывод, что Джинни, и с ней, возможно, Невилл и Луна, изо всех сил пытались продолжить дело армии Дамблдора. Из-за этих скупых сообщений Гарри до боли захотелось увидеть Джинни, но из-за них же он подумал о Роне, о Дамблдоре, о самом Хогвартсе, по которому он скучал почти также, как по своей бывшей девушке. Действительно, когда Финеас Найджеллус говорил о суровых мерах Снейпа, Гарри на долю секунды почувствовал ярость, представив возвращение в школу, чтобы присоединиться к свержению режима Снейпа: быть накормленным, иметь мягкую кровать, и не нести ответственности казалось сейчас самым прекрасным на свете. Затем он вспомнил, что он нежелательная персона номер один, что за его голову назначено вознаграждение в десять тысяч галлеонов, и что в Хогвартсе сейчас также опасно, как в министерстве магии. Действительно, Финеас Найджеллус невольно подчеркнул этот факт, то и дело вставляя в разговор вопросы о местоположении Гарри и Гермионы. И каждый раз Гермиона прятала портрет обратно в сумку, расшитую бисером, а Финеас Найджеллус после таких бесцеремонных прощаний не появлялся несколько дней.

Погода становилась все холоднее. Они боялись оставаться, где бы то ни было слишком долго. Поэтому, вместо того, чтобы остаться на юге Англии, где заморозки были наименьшим из зол, они продолжили скитаться по стране, не боясь гор, где мокрый снег колотил по палатке, и широких, плоских болот, где палатка наполнялась ледяной водой, и крошечного острова в центре шотландского озера, где ночью палатку наполовину заносило снегом.

Они уже заметили несколько рождественских елок, мигающих огнями в окнах гостиных, к тому времени, как Гарри решился снова предложить путь, казавшийся ему единственным неиспробованным из всех возможных. Они только что необычно хорошо поужинали: Гермиона сходила в супермаркет под плащом невидимкой (на выходе она, скрупулезно сосчитав цену, бросила деньги в открытую кассу), и Гарри подумал, что желудок, полный спагетти под соусом болоньез и консервированных груш, может сделать ее более сговорчивой. Еще он намеревался предложить прервать на несколько часов ношение хоркрукса, который висел над изголовьем койки позади него.

— Гермиона?

— М-м-м? — она свернулась клубком в одном из провисших кресел с «Историями барда Бидла». Гарри представить не мог, что еще можно найти в этой книге, кстати, не очень длинной, но Гермиона все еще расшифровывала что-то, судя по открытой «Слоговой азбуке Спеллмана» на подлокотнике.

Гарри прочистил горло. Он чувствовал себя также, как в тот важный момент несколько лет назад, когда спрашивал профессора Макгонагалл, можно ли ему пойти в Хогсмид, несмотря на то, что он так и не убедил Дурслей подписать разрешение.

— Гермиона, я тут подумал, и ….

— Гарри, не мог бы ты мне помочь?

Она явно не слушала его. Она наклонилась вперед и протянула ему «Истории барда Бидла».

— Взгляни на этот символ, — сказала она, указывая на верхнюю часть страницы. Над тем, что по мнению Гарри было названием истории (он не был уверен, так как не умел читать руны) было изображено нечто, похожее на треугольный глаз, зрачок пересекала вертикальная линия.

— Я никогда не изучал древние руны, Гермиона.

— Я знаю, но это не руна и ее нет в книге. Я все время думала, что тут нарисован глаз, но думаю, это не так! Это чернилами нарисовано, посмотри, кто-то нарисовал его здесь, его не было в книге. Подумай, ты видел такое раньше?

— Нет… Нет, подожди! Гарри посмотрел на рисунок внимательнее. Это не тот символ, который папа Луны носил на шее?

— Что?

— Крум сказал мне…

Он подробно пересказал историю, которую Виктор Крум рассказал ему на свадьбе. Гермиона выглядела удивленной.

— Знак Гриндельвальда?

Она переводила взгляд с Гарри на странный символ и обратно. Я никогда не слышала, что у Гриндельвальда есть знак. Ни разу даже упоминаний не встречала, где бы ни читала о нем.