Наследие

После того как Насуаде удалось украсть ту ложку, она потратила немало времени, затачивая конец черенка о ка­менную плиту. Ложка была из мягкого металла, и придать черенку соответствующую форму оказалось нетрудно.

Она полагала, что теперь к ней заявятся Гальбаторикс и Муртаг, но вместо них пришел все тот же человек в се­ром и принес ей нечто вроде позднего обеда. Он начал рас­стегивать ее кандалы, готовясь сопроводить ее в уборную, но в ту же минуту, как ее левая рука оказалась на свободе, она ударила его под подбородок заостренным концом сво­его оружия и до упора погрузила черенок ложки в мягкую плоть. Тюремщик завизжал — жутко, пронзительно, как поросенок, когда его режут, — три раза крутанулся вокруг собственной оси, взмахнул руками и упал на пол, дергаясь, суча ногами и отбивая пятками барабанную дробь.

Все это продолжалось как-то невероятно долго и здо­рово выбило Насуаду из колеи. Ей этот человек в сером вовсе не казался таким уж плохим или злым — она вообще представления не имела, какой он на самом деле, — и было в нем еще некое простодушие, заставлявшее ее думать, что она, по сути дела, воспользовалась им по праву более сильной. И все же она сделала то, что сделать было необ­ходимо, и хотя теперь ей даже думать об этом не хотелось, она по-прежнему была убеждена, что действовала вполне оправданно.

Пока тюремщик дергался в предсмертных конвульсиях, Насуада расстегнула свои путы и спрыгнула с плиты. За­тем, взяв себя в руки, выдернула острый черенок ложки из шеи убитого — точно затычку из бутылки вытащила: кровь хлынула фонтаном, забрызгав ей ноги и заставив отскочить назад. Насуада шепотом выругалась и двинулась к двери.

С двумя стражниками, стоявшими снаружи, она рас­правилась довольно легко. Того, что стоял справа, ей уда­лось застигнуть врасплох и прикончить тем же способом, что и человека в сером. Затем она выхватила у него из-за пояса кинжал и бросилась на второго стражника, пока тот возился с копьем, тщетно пытаясь ее проткнуть. Однако Насуада находилась от него так близко, что орудовать ко­пьем было куда труднее, чем кинжалом, и она заставила его замолчать, прежде чем он успел убежать или поднять тревогу.

После этого ей удалось пробежать довольно далеко. Но то ли благодаря магии Гальбаторикса, то ли из-за простого невезения в одном из коридоров она налетела на пятерых солдат, которые довольно быстро, хотя и не без ущерба для себя, скрутили ее.

Должно быть, через полчаса она услышала топот мно­жества подкованных железом сапог у дверей своей ком­наты, и туда ворвался Гальбаторикс в сопровождении стражи.

Как и всегда, он остановился почти за пределами ее ви­дения — высокая темная фигура с угловатым лицом. Насуа­да видела лишь часть его силуэта, но все же заметила, как он поворачивается, осматривая то, что творится в зале Яс­новидящей. Затем он ледяным тоном спросил:

— Как это могло случиться?

Один из воинов в украшенном плюмажем шлеме упал перед ним на колени, протягивая заостренный черенок ложки.

— Сир, мы нашли это в теле одного из стражников.

Гальбаторикс взял черенок, задумчиво повертел его в руках и промолвил:

— Ясно. — Затем он повернулся к Насуаде и, стоя так, чтобы ей было видно, легко согнул черенок и сломал его пополам. — Ты же понимала, что сбежать тебе не удастся, и все же из упрямства предприняла такую попытку, — ска­зал он ей. — Я не позволю тебе убивать моих людей только для того, чтобы досадить мне. Ты не имеешь права отни­мать у них жизнь. Ты вообще ни на что не имеешь права, пока я тебе этого не позволю! — Он швырнул на пол обломки ложки, развернулся и, широко шагая, удалился из зала Яс­новидящей, хлопая своим тяжелым плащом.

Двое солдат унесли тело тюремщика, убрали кровавую лужу на полу и, осыпая Насуаду проклятиями, ушли.

Оставшись одна, она наконец-то вздохнула с облегче­нием и позволила себе немного расслабиться.

Ей очень хотелось есть. Особенно сильно она это по­чувствовала теперь, когда несколько улеглось возбужде­ние, владевшее ею. Насуада, правда, подозревала, что по­есть ей дадут, скорее всего, нескоро. Если вообще дадут. Гальбаторикс вполне может наказать ее пыткой голодом.

Впрочем, мечты о хлебе, жареном мясе и вине в высо­ких бокалах оказались недолговечны, ибо за дверью зала вновь послышался грохот сапог. Сильно этим удивленная, Насуада попыталась внутренне собраться и подготовить­ся к любым неприятностям — в том, что ее ждут исключи­тельно неприятные вещи, она не сомневалась.

Затем двери с грохотом распахнулись, и вошли двое — Муртаг и Гальбаторикс. Муртаг остановился там же, где и всегда, но без жаровни ему явно нечем было заняться, и он, скрестив руки на груди, прислонился к стене и уста­вился в пол. Та часть его лица, которая была видна Насуаде, не внушила ей никаких особых надежд: его черты по­казались ей еще более резкими, чем обычно, а в изгибе губ было что-то поистине сатанинское, у нее даже мурашки по всему телу поползли.

Гальбаторикс не сел, как обычно, в кресло, а остался стоять, находясь где-то чуть в стороне от ее виска, и она скорее чувствовала его присутствие, но самого его почти не видела.

Затем он простер над нею руки с длинными, тонкими, похожими на когти пальцами, и она увидела, что в руках у него какой-то маленький ларчик, украшенный инкру­стацией из резного рога, очень похожей на иероглифы древнего языка. Из ларчика доносился какой-то в высшей степени неприятный, хотя и довольно слабый скрежет; ка­залось, там скребется мышь.

Одним движением большого пальца Гальбаторикс от­крыл крышку и вытащил из ларчика нечто, похожее на крупную личинку цвета слоновой кости. Тварь была почти три дюйма в длину, и на одном ее конце виднелась крошеч­ная пасть, с помощью которой личинка и издавала тот про­тивный скрежет, словно выражая крайнее неудовольствие миром, в который попала. Личинка была пухлая и склад­чатая, как гусеница; если у нее и имелись какие-то ножки, то глазу они были почти незаметны; и она отвратительно извивалась, тщетно пытаясь освободиться из цепких паль­цев Гальбаторикса. А он сказал, обращаясь к Насуаде:

— Это весьма занятная и весьма хищная личинка. Мало что на свете действительно соответствует своему внешнему облику, но в данном случае это особенно оче­видно. Эти твари очень редки, и найти их можно только в одном месте, а поймать гораздо труднее, чем может пока­заться с первого взгляда. Можешь считать, Насуада, дочь Аджихада, что это знак моего особого к тебе расположе­ния, ибо сейчас я намерен воспользоваться одной из этих личинок, применив ее к тебе. — И он гораздо тише, почти интимным тоном прибавил: — Признаюсь, не хотелось бы мне сейчас оказаться на твоем месте!