Наследие

Вдруг у нее за спиной раздался рев, и она резко оберну­лась. И увидела мчащегося прямо на нее двенадцатифуто­вого кулла, который размахивал своей кованой дубинкой, размером, наверное, с нее, Насуаду. Слева от нее еще кто-то взревел, и она увидела еще одного кулла и с ним четверых ургалов, поменьше. Затем из белесой дымки вынырнули еще две фигуры, горбатые, закутанные в плащи, и тоже метнулись к ней, что-то вереща и размахивая странными, сделанными в форме листьев деревьев мечами. И хотя На­суада никогда не видела раньше подобных существ, она сразу поняла: это раззаки.

И снова рассмеялась. Ну, теперь Гальбаторикс пытает­ся ее попросту наказать.

Не обращая внимания на приближающихся к ней вра­гов — которых, как она знала, ей никогда не удастся убить, как не удастся и уйти от них, — она села на землю, скрестив ноги, и принялась напевать одну старинную песенку, кото­рую выучила у гномов.

Первоначальные попытки Гальбаторикса обмануть ее вполне могли бы стать и удачными, могли бы совершенно запутать ее, если бы Муртаг заранее не предупредил ее. Чтобы сохранить в тайне то, что Муртаг помог ей, она спер­ва притворилась, будто ничего не понимает, когда Гальба­торикс начал манипулировать ее восприятием реальной действительности; но, независимо от того, что она видела или чувствовала, она не желала, чтобы он обманом заста­вил бы ее думать о тех вещах, о которых ей думать было нельзя, или же, что было бы еще хуже, заставил бы ее при­нести ему клятву верности. Ей не всегда удавалось ему со­противляться, но она продолжала упорно придерживаться придуманных ею самой ритуалов и с их помощью все-таки ухитрялась противостоять действиям Гальбаторикса.

Первой иллюзией оказалась женщина по имени Ри­ала, которая, как и Насуада, стала узницей зала Яснови­дящей. Риала рассказала ей, что тайно обручилась с од­ним из шпионов варденов в Урубаене и как раз несла ему записку, когда ее выследили и схватили. Потом — Насуаде показалось, что продолжалось это никак не меньше неде­ли — эта Риала попыталась втереться в доверие к Насуаде и окольными путями убедить ее, что военная кампания варденов безнадежно проиграна, что их борьба с Гальбаториксом не имеет смысла и самое правильное — это под­чиниться его власти.

Сперва Насуада не поняла, что и сама по себе эта Ри­ала — всего лишь иллюзия. Она решила, что это Гальба­торикс заставил эту женщину лгать, что он изменил ее внешность, что он, возможно, играет ее чувствами, чтобы те аргументы, которыми она пользуется в разговорах с Насуадой, звучали более убедительно.

Но прошло несколько дней, и Муртаг в зале Ясновидя­щей ни разу не появился, не попытался установить с нею и мысленную связь, и Насуада начала опасаться, что он ее попросту бросил, оставил одну в цепких лапах Гальбато­рикса. Эта мысль причинила ей куда больше боли и горя, чем ей хотелось бы в этом себе признаться, и она все силь­нее тревожилась.

А потом начала размышлять: странно, почему Гальба­торикс целую неделю тоже у нее не появляется? Почему он больше не подвергает ее пыткам? А что, если действителъно прошла уже целая неделя, и две армии — варденов и эль­фов — предприняли попытку взять Урубаен? Но если бы это действительно произошло, то Гальбаторикс наверняка упомянул бы об этом, хотя бы из хвастовства. И потом, эта Риала начала вести себя как-то странно, у нее появлялись какие-то необъяснимые провалы в памяти, да и Гальба­торикс по-прежнему не появлялся, а Муртаг продолжал молчать и не пытался установить с нею мысленную связь — Насуада не могла поверить, что он осмелится нарушить данное ей честное слово. Все это — хоть и казалось в выс­шей степени необычным — постепенно привело ее к мыс­ли, что Риала — всего лишь призрак, видение, а со времени последнего визита Муртага прошло совсем немного време­ни, а вовсе не неделя.

Более всего Насуаду потрясло то, что Гальбаторикс оказался способен изменять ее представления о времени. Это казалось ей особенно отвратительным. Она и так отча­сти утратила ощущение времени, будучи в заключении, но в целом все же примерно представляла себе, сколько дней или часов прошло. Утратить это ощущение, заблудиться в потоке времени означало бы для нее безусловное усиле­ние власти Гальбаторикса, который мог по собственной воле либо продлевать прожитые ею часы и дни, либо со­кращать их.

И все же Насуада по-прежнему была твердо намерена сопротивляться его попыткам подчинить ее своей воле. Сколько бы времени она ни провела уже в этом зале Ясно­видящей! Сколько бы лет ни пришлось терпеть эти муче­ния! Ничего, она вытерпит и сто лет!

Когда на нее не подействовали настойчивые нашепты­вания Риалы — на самом деле Насуада в итоге даже обвини­ла эту особу в трусости и предательстве, — Риалу убрали, и Гальбаторикс перешел к новым хитростям, пытаясь об­мануть свою упрямую пленницу.

Теперь его уловки становились все более изощренны­ми, но ни одна из этих невообразимых уловок не нарушала законов разумного и ни одна не вступала в противоречие с тем, что он уже показал ей, ибо он все еще пытался дер­жать ее в неведении относительно своих действий.

Усилия Гальбаторикса достигли наивысшей точки, когда он якобы переместил Насуаду в какой-то донжон, где она увидела Эрагона и Сапфиру, прикованными цепя­ми, и самого Гальбаторикса, который грозил убить Эраго­на, если она, Насуада, не принесет ему клятву верности. Когда же она опять отказалась это сделать, чем явно его разозлила и, как ей показалось, удивила, Эрагон вдруг вы­крикнул какое-то заклинание и каким-то образом освобо­дил их после короткого поединка с Гальбаториксом (тот трусливо бежал, что показалось Насуаде в высшей степе­ни сомнительным), и они с Эрагоном верхом на Сапфире полетели прочь.

Все эти видения были весьма мучительными. Они воз­буждали ее и искушали желанием узнать, чем же закон­чится случившееся с нею, но к этому времени она уже по­чувствовала, что, пожалуй, заигралась с Гальбаториксом в придуманные им игры. Так что уцепилась за первое же несоответствие, которое ей удалось заметить — за необыч­ную форму чешуи вокруг глаз Сапфиры, — и воспользова­лась этим для того, чтобы стряхнуть с себя наваждение и полностью осознать, что все это ей только кажется.

— Ты обещал, что не будешь лгать мне, пока я нахожусь в зале Ясновидящей! — крикнула она куда-то в воздух. — Или и это тоже было всего лишь ложью, клятвопреступник?

Гнев Гальбаторикса по поводу того, что она раскрыла его обман, был поистине неописуем; он рычал, как гигант­ский дракон, и, отбросив всякую обходительность, в тече­ние нескольких дней подвергал ее зверским пыткам.

Но видения прекратились. Муртаг сразу же установил с ней мысленную связь, желая предупредить ее, что она может доверять собственным чувствам. И Насуада неверо­ятно обрадовалась соприкосновению их мыслей.