Наследие

«Вы послали их в Гилид, необученных, без магической защиты, зная, что им придется сразиться с шейдом?»

«Мы думали, что с ними будет Бром, но Бром погиб в пути. А Эрагона с Сапфирой нам было уже не остановить. К тому же им все равно необходимо было попасть в Гилид, чтобы встретиться с варденами».

«Погодите, — сказал Эрагон. — Так это вы были ответ­ственны зато, что я… так сильно изменился внешне во вре­мя Агёти Блёдхрен?»

«Отчасти. Мы установили связь с тем призрачным представителем нашей расы, которого эльфы призывают во время этого праздника. Мы вдохновили эльфов, а уж по­том кто-то из них обеспечил силу заклятия».

Эрагон опустил глаза и стиснул кулаки; нет, гнева он не чувствовал, но был настолько полон самыми разнообраз­ными чувствами, что не мог стоять спокойно. Сапфира, Арья, его меч, сама форма его тела — всем этим он был обя­зан Элдунари этих драконов из подземного хранилища. «Элрун оно, спасибо вам», — с чувством сказал он.

«Пожалуйста, Губитель Шейдов».

«Значит, вы и Рорану помогали?»

«Твоему двоюродному брату наша помощь не требо­валась. — Умаротх помолчал. — А вот за вами обоими мы следили много лет, Эрагон и Сапфира, и видели, как из птенцов вы превратились в могучих воинов. Мы гордимся вашими успехами! Ты, Эрагон, оказался именно таким, ка­ким мы и надеялись видеть нового Всадника. Аты, Сапфи­ра, доказала, что стоишь того, чтобы считаться одной из величайших представительниц нашей расы».

Радость и гордость переполняли Эрагона и Сапфиру; он преклонил перед Элдунари колено, а она, подогнув обе передние лапы, низко склонила голову в знак глубокой бла­годарности. Эрагон же — хотя ему, точно мальчишке, хоте­лось прыгать и кричать от восторга — просто сказал:

«Мой меч всегда в вашем распоряжении».

«И мои зубы и когти!» — подхватила Сапфира.

«До конца наших дней! — закончили они хором. — Что бы вы хотели от нас, Эбритхилар?»

В голосе Умаротха явственно чувствовалось удовле­творение.

«Теперь, когда вы нас нашли, наша «игра в прятки» за­кончилась. Мы вместе с вами отправимся в Урубаен и при­ложим все силы, чтобы наконец уничтожить Гальбаторик­са. Пора и нам покинуть наше логово, пора разделаться с этим предателем, губителем драконьих яиц! Мы будем вам полезны, ибо он, если нас не будет рядом, так же легко сможет проникнуть в ваши мысли, как это делали мы, ведь у него в распоряжении очень много Элдунари».

«Но я не смогу унести всех вас!» — Сапфира явно была озадачена.

«А это и не нужно, — сказал Умаротх. — Пятеро из нас останутся и будут помогать Куароку присматривать за яй­цами. В том случае, если нам не удастся победить Гальба­торикса, они затаятся и ни во что не станут вмешиваться, а будут просто ждать тех времен, когда драконам вновь бу­дет безопасно летать над просторами Алагейзии. Но вы не должны беспокоиться: для вас мы бременем не станем. Мы способны сами обеспечить себя нужной для этого переле­та энергией».

«Сколько же вас здесь?» — спросил Эрагон, оглядывая стены комнаты.

«Сто тридцать шесть. Но этого слишком мало, чтобы одержать верх над теми Элдунари, которых Гальбаторикс взял в плен и превратил в своих рабов. Кроме того, те, что были избраны и заняли место под этими сводами, либо слишком стары и мудры, чтобы рисковать ими в бою, либо слишком юны и неопытны. Вот почему управлять ими вы­брали меня; я обеспечиваю связь между отдельными груп­пами различных Элдунари, между старыми и молодыми, между дикими драконами и теми, что служили Всадникам. Наиболее старые из них действительно очень мудры и мо­гущественны, однако мысли их порой движутся по каким-то весьма странным, извилистым путям, и тогда довольно трудно убедить их сосредоточиться на чем-то ином, а не только на собственных мечтах и видениях. Тем, кто помо­ложе, повезло значительно меньше: они расстались со сво­ими телами раньше срока, и разум их ограничен размера­ми их Элдунари, которое, как известно, не может ни расти, ни расширяться после того, как покинет бренное тело. Пусть это будет для тебя уроком, Сапфира. Ты не должна исторгать свое Элдунари, пока не достигнешь должного возраста и размеров, — это возможно лишь в самом край­нем случае, если тебе придется столкнуться с неразреши­мыми обстоятельствами».

«Значит, противник по-прежнему превосходит нас си­лами», — мрачно подытожил Эрагон.

«Да. Но теперь Гальбаторикс уже не сможет с преж­ней легкостью поставить тебя на колени. Нам, возможно, и не удастся его победить, но мы сумеем противостоять порабощенным им Элдунари, а потом вы с Сапфирой все же совершите то, что должны совершить. И ни в коем слу­чае не оставляй надежду! Мы знаем много разных вещей, много разных секретов, касающихся как войны, так и ма­гии, а также того, как устроен мир. Мы научим тебя тому, чему сможем, и, вполне возможно, какая-то часть наших знаний позволит тебе убить этого предателя».

Через некоторое время после разговора с Умаротхом Сапфира обследовала яйца и выяснила, что спасено было всего двести сорок три. Из них двадцать шесть предна­значались для того, чтобы впоследствии принадлежать Всадникам; остальные же ничем связаны не были. Затем Умаротх, Глаэдр и Сапфира принялись обсуждать полет в Урубаен; старшие драконы советовали Сапфире, как кратчайшим путем добраться до столицы. Тем временем Куарок, человек с драконьей головой, сунул в ножны меч, отложил в сторону щит и принялся осторожно, одно за дру­гим вынимать Элдунари из ниш в стене. Он помещал каж­дый сверкающий, как драгоценный камень, овал в шелко­вый кошелек, а затем бережно клал его на пол возле того колодца, из которого исходили жар и сияние. Последнее Элдунари было столь велико, что Куарок лишь с трудом смог обхватить его руками.

Пока Куарок трудился, а драконы что-то деловито об­суждали, Эрагона не оставляло чувство какой-то голово­кружительной невероятности происходящего. Он ведь даже и мечтать не осмеливался о том, чтобы еще где-то в Алагейзии обнаружились драконы. И все же вот они, прямо перед ним, пережившие столько лет и трагедий! Ка­залось, ожили вдруг древние предания, и они с Сапфирой неведомым образом угодили прямо в сказку.

Чувства Сапфиры были сложнее. Понимая то, что ее раса больше не обречена на исчезновение, она чувство­вала, что с ее разума словно спала некая пелена, и теперь мысли ее воспарили широко и свободно, и Эрагону каза­лось, будто даже глаза и чешуя у нее сверкают и сияют ярче обычного. И все же ее восторги умеряло некое странное желание защититься; казалось, ее смущает присутствие стольких Элдунари.

Эрагон заметил, как переменилось и настроение Гла­эдра; несмотря на дымку печали, по-прежнему окутывав­шую все его чувства, золотистый дракон, похоже, был счастливее, чем когда-либо, с тех пор, как погиб Оромис. И хотя Глаэдр не выказывал Умаротху никакого особого почтения, он все же обращался с ним с должным — уважи­тельным! — вниманием; такого в нем Эрагон никогда у него не замечал; даже с королевой Имиладрис Глаэдр разгова­ривал достаточно равнодушно.