Наследие

Когда Куарок почти завершил свою работу, Эрагон по­дошел к краю светящейся ямы и заглянул в нее. Перед ним была округлая шахта, высеченная в скальной породе на глу­бину более ста футов и ведущая в пещеру, до половины за­полненную светящейся расплавленной массой. Густая жел­тая магма пузырилась и плевалась, точно кипящий клей в горшке, и над ее тяжко вздымавшейся поверхностью под­нимались хвосты вихреобразных испарений. Эрагону по­казалось, что он заметил некий свет — такой свет обычно исходит от духов, — промелькнувший над этим кипящим озером, но он так быстро исчез, что Эрагон не был уверен, не показалось ли ему это.

«Идем, Эрагон, — окликнул его Умаротх, когда человек с головой дракона сообщил ему, что закончил свои приго­товления. — Теперь тебе нужно произнести заклинание, с помощью которого мы, Элдунари, отправимся в путь. Слова такие…»

Слушая его, Эрагон нахмурился:

«А что это за странная… извилина во второй фразе? Я что, должен изогнуть воздух?»

Объяснения Умаротха смутили Эрагона еще больше. Дракон начал снова, но Эрагон по-прежнему не улавливал смысла. Другие, более старые, Элдунари присоединились к их разговору, но их объяснения имели для Эрагона еще меньше смысла; их мысли обрушивались на него в виде потока ошеломительных образов, ощущений и странных эзотерических сравнений, в итоге погружая Эрагона еще глубже в состояние беспомощной растерянности.

Отчасти его утешало то, что и Сапфира с Глаэдром, по­хоже, были озадачены не меньше. Хотя Глаэдр сказал:

«Я, по-моему, понимаю, в чем тут дело. Но это очень по­хоже на попытку удержать в пасти испуганную рыбку: как только тебе покажется, что ты ее поймал, она тут же про­скользнет у тебя между зубами».

Наконец Умаротх сказал:

«Это тебе урок на будущее. Ты знаешь, что это заклина­ние должно сделать, но пока не можешь понять, как имен­но это произойдет. Придется этим удовлетвориться. Возь­ми у нас силу, необходимую для наложения чар, и в путь!»

Эрагон, нервничая, повторил про себя слова заклина­ния, чтобы не сделать ошибки, и начал его произносить, черпая силы у Элдунари. Вся кожа на нем покрылась му­рашками от невероятного прилива энергии, которая обру­шивалась на него, как водопад, и казалась одновременно и горячей, и ледяной.

Воздух над Элдунари, сложенными на полу пещеры, дрожал и светился; они, казалось, движутся сами собой, время от времени совсем исчезая из виду. Странный порыв ветра взлохматил Эрагону волосы, а потом по подземному убежищу словно прокатилось гулкое эхо взрыва.

Изумленный Эрагон видел, как Сапфира резко повер­нула голову к тому месту, где только что лежали Элдунари. Они исчезли, испарились без следа, словно никогда и не существовали, однако и Сапфира, и Эрагон по-прежнему чувствовали разум драконов, как если бы те находились рядом с ними.

«Как только вы покинете Свод Душ, — услышали они голос Умаротха, — вход в эту часть пространства останется на постоянном расстоянии от вас и будет там все время, за исключением тех моментов, когда вы окажетесь в слишком тесном замкнутом пространстве или же чье-то тело слу­чайно пересечет это пространство. Вход туда не больше булавочного укола, но он смертельно опасен, куда опаснее любого меча; прикосновение к нему уничтожит всякого, кто вздумает в него проникнуть».

Сапфира фыркнула:

«Даже твоего запаха больше не чувствуется…»

«А кто сделал это открытие? Кто догадался, как это сде­лать?» — спросил Эрагон.

«Один отшельник, который жил на северном побере­жье Алагейзии тысячу двести лет назад, — ответил Ума­ротх. — Это весьма ценный трюк, особенно если нужно скрыть что-то, находящееся на виду, но очень опасный. Да и исполнить его правильно очень сложно. — Дракон помол­чал; Эрагон почувствовал, что он собирается с мыслями; затем он сказал: — Есть и еще кое-что, и это вам с Сапфи­рой обязательно нужно знать. Как только вы пройдете под той высокой аркой, что у вас за спиной — она называется Врата Вергатхоса, — вы начнете забывать все, что связано с Куароком и спрятанными здесь драконьими яйцами, а к тому времени, как вы достигнете каменных дверей в конце туннеля, всякая память об этом исчезнет напрочь. Даже мы, Элдунари, забудем о существовании этих яиц. Если нам удастся победить и уничтожить Гальбаторикса, Врата восстановят нашу память о подземном хранилище, но до тех пор мы должны оставаться в неведении. Это… непри­ятно, я понимаю. Но мы не можем допустить, чтобы Галь­баторикс узнал о сохранившихся яйцах драконов».

Эрагону все это не слишком нравилось, но ничего бо­лее разумного он предложить не мог.

«Спасибо, что предупредил», — сказала Сапфира; Эра­гон тоже поблагодарил старого дракона.

Металлический воин-дракон Куарок подобрал свой щит, выхватил меч, подошел к древнему трону и уселся на него. Затем он положил обнаженный клинок на колени, прислонил щит к трону, сложил на коленях руки ладоня­ми вниз и застыл, как статуя; если не считать пляшущих искр в его алых глазах, устремленных на драконьи яйца, его вполне можно было бы счесть неживым.

Эрагона пробрала дрожь, когда он повернулся у нему спиной. Было что-то ужасное, трагическое в одинокой фи­гуре, застывшей на троне в дальнем конце зала. Понимая, что Куарок и другие Элдунари, остающиеся здесь, могут пробыть в пещере совершенно одни еще лет сто, а может, и дольше, Эрагон никак не решался уйти.

«Прощайте», — мысленно сказал он и услышал шепот пяти Элдунари:

— Прощай, Губитель Шейдов, прощай, Сверкающая Че­шуя. Да сопутствует вам удача!

Затем Эрагон расправил плечи, вместе с Сапфирой бы­стрым шагом прошел под Вратами Вергатхоса и покинул Свод Душ.

Эрагон хмурился, выбравшись из туннеля на яркий свет утреннего солнца, который прямо-таки заливал поля­ну перед скалой Кутхиана.

У него было такое ощущение, словно он забыл нечто очень важное. Он попытался вспомнить, что именно, но в голову ничего не приходило, лишь возникало какое-то тревожное ощущение пустоты. Имело ли это отношение к… нет, он не должен вспоминать!

«Сапфира, ты не…» — начал он и тут же умолк.

«Что?»

«Ничего. Я просто подумал… Ладно, не обращай вни­мания; это неважно».

У них за спиной с глухим стуком захлопнулась ведущая в туннель дверь, и иероглифы над нею медленно померк­ли, после чего суровая, поросшая мохом скала обрела свой прежний вид.

«Идемте, — сказал Умаротх, — нам пора. День будет дол­гий. От острова до Урубаена много лиг пути».

Эрагон оглядел поляну, по-прежнему чувствуя, что ему чего-то не хватает; затем тряхнул головой и взобрался Сап­фире на спину.

Затянув ремни на ногах, он вдруг услышал призрачное бормотание птицы-тени и долго вглядывался в гущу могу­чих еловых ветвей. Но этого фантастического существа так и не разглядел. Эрагон поморщился. Он был рад, что побывал на Врёнгарде, но не менее рад он был и тому, что улетает отсюда. Это все-таки было чрезвычайно недруже­любное место!