Наследие

Когда Вирден перестал петь, Арья спросила:

— Ну что, нашел?

— Сюда, — указал Вирден и встал.

Облегчение и одновременно волнение охватили душу Эрагона: «Джоад оказался прав!»

Вирден повел их по дороге через холмы, затем они спу­стились в какой-то овраг, почти незаметный в складках земли.

— Вход в туннель должен быть где-то здесь, — сказал эльф и указал на западный край оврага.

Анжела усилила волшебный свет, и они принялись ис­кать вход, прощупывая берег оврага и тыкая в землю палка­ми. Дважды Эрагон обдирал лодыжки, спотыкаясь о стволы упавших деревьев, и порой даже шипел от боли, жалея, что не надел поножи. Но поножи, как и прочие доспехи, а также Щит остались в лагере. Подобное облачение привлекло бы к ним в городе слишком много ненужного внимания.

Искали они минут двадцать, двигаясь плотным стро­ем, и наконец Эрагон услыхал звон металла и тихий окрик Арьи: «Сюда!»

Все поспешили к ней. Арья стояла у небольшой, зарос­шей кустами ложбинки. Раздвинув ветки кустов, она пока­зала им вход в выложенный камнями туннель в пять футов в высоту и три в ширину. Вход прикрывала ржавая метал­лическая дверца.

— Смотрите, — сказала Арья, указывая на землю.

Эрагон присмотрелся: к туннелю вела тропинка, явно протоптанная множеством прошедших здесь ног. Даже в неясном красноватом свете волшебного огонька, горев­шего на ладони у травницы, эта тропинка была видна до­статочно отчетливо. Кто-то, видимо, не раз пользовался этим туннелем, незаметно проникая в Драс-Леону и выхо­дя из нее.

— Продвигаться будем очень осторожно, — прошептал Вирден.

Анжела слабо хмыкнула.

— А как же еще? Или, может, ты хотел идти под звуки труб и громкие крики герольдов?

Эльф отвечать не стал, но явно был смущен.

Арья и Вирден осторожно отворили дверцу и первыми вошли в туннель. Оба зажгли по огоньку, и эти беспламен­ные светлячки поплыли у них над головой, похожие на ма­ленькие красные солнца, хотя света они давали не больше чем горсть углей.

Эрагон, чуть задержавшись, спросил у Анжелы:

— Почему это эльфы обращаются с тобой так уважи­тельно? Они тебя, похоже, чуть ли не боятся.

— А разве я не заслуживаю уважения?

Он улыбнулся и спросил:

— Может быть, ты когда-нибудь все-таки расскажешь мне о себе.

— С чего это ты решил, что я стану о себе рассказы­вать? — И Анжела, чуть оттолкнув его в сторону, вошла в туннель. Плащ так и взвился у нее за спиной, точно кры­лья Летхрблака.

Эрагон только покачал головой и последовал за ней.

Травница была такого маленького роста, что ей даже особенно наклоняться не приходилось, чтобы не стукнуть­ся о потолок туннеля, а вот Эрагон был вынужден довольно сильно пригнуться и шел, сгорбившись, как старик; то же самое, впрочем, пришлось сделать и эльфам. Подземный ход был практически пуст. Пол в нем был покрыт тонким слоем засохшей глины. У самого входа валялось несколь­ко палок и камней да сброшенная змеиная шкурка. Внутри пахло сырой соломой и дохлыми ночными бабочками.

Эрагон и его спутники старались идти как можно тише, но туннель весьма усиливал любой звук, так что каждый легкий удар или шорох отзывался гулким эхом, по­хожим на странный повторяющийся шепот, живущий как бы сам по себе. Из-за этого шепота Эрагону казалось, что они окружены неким сонмом бестелесных духов, которые, переговариваясь, комментируют каждое их движение.

И вынюхивают, и подсматривают. Вдруг он споткнулся о камень, который отлетел и ударился о стенку туннеля с громким стуком, в сотню раз усиленным проклятым эхом.

— Ох, простите, — почти беззвучно прошептал Эрагон, поскольку все разом на него оглянулись.

«Вот черт! — Он усмехнулся. — Что ж, теперь по крайней мере понятно, откуда на поверхности земли слышатся эти странные звуки, которые так пугают жителей Драс-Леоны. Надо будет непременно сказать об этом Джоаду».

Когда они прошли по туннелю довольно далеко, Эра­гон остановился и оглянулся на вход, уже совершенно не­видимый в темноте. Тьма, казалось, была уже ощутимой на ощупь, точно тяжелая ткань. А еще эти тесные и низкие проходы… У Эрагона было ощущение, что его проглотило некое чудовище и вот-вот начнет переваривать. Обычно он спокойно относился к пребыванию в замкнутом про­странстве, но этот туннель чем-то напоминал сеть грубо вырытых проходов внутри Хелгринда, где они с Рораном сражались с раззаками, а это воспоминание было отнюдь не из самых приятных.

Эрагон глубоко вздохнул и хотел было уже идти дальше, как вдруг увидел два больших блестящих глаза, сверкавших в темноте, точно два золотистых топаза. Эра­гон схватился за меч и вытащил было его из ножен, но тут из мрака прямо перед ним появился Солембум, неслышно ступая мягкими лапами.

Затем, остановившись на границе светового круга, кот-оборотень насторожил уши с черными кисточками и при­нял такую позу, словно был чем-то приятно удивлен.

Эрагон, вздохнув с облегчением, приветливо поздоро­вался с ним.

«Как это я сразу не догадался: раз с нами пошла Ан­жела, то следом за ней, разумеется, направится и Солем­бум. — И снова в голову Эрагона полезли мысли о загадоч­ном прошлом травницы. — Интересно, как это ей удалось завоевать такую верность кота-оборотня?»

Когда их маленький отряд двинулся дальше, Солембум опять исчез во мраке, но явно шел следом за Эрагоном, и тот был очень доволен тем, что кот теперь прикрывает ему спину.

Перед их выходом из лагеря Насуада собрала всех на ко­роткое совещание, напомнив, сколько точно солдат имеет­ся в городе, где они расквартированы, чем обычно заняты. А также — где живет Муртаг, где он ест и какое у него вчера было настроение. Все эти сведения были невероятно цен­ны, но когда Насуаду спросили, откуда она все это знает, она с улыбкой объяснила, что с тех пор, как вардены распо­ложились близ Драс-Леоны, коты-оборотни постоянно там шпионят, и пообещала, что, когда Эрагон и его спутники окажутся в пределах города, коты будут сопровождать их до самых южных ворот, но своего присутствия постарают­ся не показывать — слишком они важны были в качестве постоянных шпионов. И действительно, кому придет в го­лову, что какой-то бродячий кот, пусть даже крупнее обыч­ного, на самом деле является вражеским шпионом? После этого короткого совещания у Насуады Эрагону вдруг при­шло в голову, что одна из самых больших физических сла­бостей Гальбаторикса — это то, что ему по-прежнему необ­ходимо спать, как и обычному человеку.

«Если мы сегодня же не возьмем его в плен или не при­кончим, — думал он, — то в следующий раз, возможно, эта его слабость нам поможет. Если его постоянно будить сре­ди ночи и несколько ночей подряд не давать ему спать, то вряд ли он будет способен должным образом сражаться».