Людмила Астахова - Плоды свободы

– Кабы не раздор, то жила бы я в наших Синицах и кланялась тому же графу Никэйну. И ничегошеньки не поменялось бы. К тиву бы ходила, когда приспичит.

Хотела в сердцах еще пару ласковых добавить, но вокруг загалдели, точно на пожаре.

– Слышь, Майрра, вроде бы как сам граф Рамман приехал, – крикнул ей на ухо Шамис и за рукав потянул поближе к лестнице магистрата. – Идем, идем! Там барон Шэби будет с графом переговоры вести.

Чего-чего, а такого Майрре видеть не доводилось. Барон, конечно, не граф, но интересно же, как господа станут торговаться. Уж, наверняка, не как простые смертные.

Нет, его светлость лицезреть ей доводилось, и не раз: интересный мужчина, как принято говорить в городе. Ростом не обижен, а в остальном… Короче, папаша его – лорд Бранд – покрасивше был, с огоньком, яркий, шустрый. Но это даже неплохо, что наследник уродился таким хладнокровным и серьезным. Счастье, что не шуриа, как мамаша.

Однажды Майрре довелось повстречать проклятущую змеищу, то-то страху натерпелась, аж поджилки тряслись. Вроде бы ничего такого – щуплая коротышка, у которой и личико с кулачок, и ручонки чуть толще паучьих лапок, а как зыркнет мутными глазищами, так прямо к земле прирастаешь.

– Правду говорят, его мамаша приехала с самой Шанты? – шепотом спросил Шамис.

– Да мне ж откуда знать? Но на базаре всякое болтали.

А шептались в основном о том, что злобная шурианка, как и всякая свекровь, сынову невесту сразу невзлюбила и наслала болячку, уложившую девицу в кровать. Шуриа, они на всякие пакости горазды.

Граф с переговорщиками беседовал долгонько: хмурился, раздувал ноздри, и по всему было видно – шибко недоволен он происходящим в Дэйнле. Из-за шума Майрра ничего услышать не могла, хоть стояла на расстоянии нескольких шагов. Зато оценила добротность ткани его пальто и качество сапог. Знатные сапоги, для верховой езды предназначенные.

– Хорошо, что барон-то перед графом не лебезит! – крикнул женщине на ухо Шамис. – Как с равным говорит.

Господа и впрямь беседу вели без подобострастных улыбочек. Впрочем, кто их знает, что у них на уме.

– Может, и договорятся до чего хорошего.

– Обязательно! – радовался паренек. – Мы ж миром хотим, без кровопролития и душегубства обойтись.

Но крестьянское здравомыслие Майрры Бино напрочь отметало все иллюзии, питаемые юностью соратника. Так не бывает, чтобы народ против власти пошел, и ничего ему за это не было. Она смотрела на обветренные лица полицейских стражей, на подрагивающие руки стрелков и почти не сомневалась – одними разговорами ничего не закончится. Но, к собственному изумлению, ничего, кроме мрачной обреченности, не чувствовала. Будь, что будет, но они не отступятся. Хватит! Точка! Терпеть больше невозможно.

Вороний грай, людской гомон, колокольный звон, собачий лай слились в единый вселенский гул, а весь мир вдруг расцвел ярчайшими красками. И когда толпа вдруг рванулась вперед – на ружья, на что-то кричавшего графа, на полицейских, Майрру охватила хмельная эйфория. Она перестала бояться. Вот всю жизнь, с самого раннего малолетства боялась чего-то, то отцовских колотушек, то падких до девичьих прелестей парней, то свекрухиной ругани, а тут – как отрезало. Ни пули не устрашилась вдова Бино, ни штыка.

– Бей! Круши! – орала она радостно. – Долой кровопийц! Долой Эсковых прихвостней! Свободы!

Этот отчаянный крик ее подхватил, кажется, весь Дэйнл. И мальчишка Шамис, и его друзья, и какие-то незнакомые мужчины и женщины вопили без остановки: «Свободы хотим!» И ни грохнувший залп, ни кровь, залившая подножие магистрата, не остановили людей.

– Долой войну! Даешь республику!

Когда же все градоначальники, и граф Рамман в том числе, очутились запертыми в подвалах Городского Собрания, Майрра все равно не очнулась от пьянящего ощущения всемогущества. Оказывается, графу тоже можно дать под дых и добавить по шее. А от графа до князя рукой подать. И до Благословенного Святого, кстати, тоже.

«Неплохо устроились, – одобрительно думал, поглядывая на невысокий каменный заборчик, ограждавший докторское поместье, капрал Сэйган, натаптывая круги по снегу рядом с графской каретой. – Вроде и город рядом, и не на отшибе, а до соседей, случись что, не докричишься… Воля-вольная, до леска, опять же, рукой подать. Непрост, видно, этот желтоглазый доктор, недаром Ее Змейство всю дорогу шипела да плевалась…»

Сэйгану было скучно. Княгиня Шантийская выехала к будущей невестке чуть ли не тайком, с одним лишь кучером, даже без форейторов на запятках. Поговорить – и то не с кем. С собою ролфийского стража шурианка брать не хотела, ругалась вроде и прилично, по-дамски, но язычок у Ее Священной Особы был остер и ядовит, как настоящее жало. И охрану оставила. Бросила бы в поместье и Сэйгана, если б капрал не уцепился за каретную дверцу, заявив, что ее милости придется его за собою по дороге проволочь. Рисковал, на самом деле, изрядно: разъяренная сразу всем – нерадивостью и косыми взглядами прислуги, спешным исчезновением эрны Кэдвен и, конечно же, игрой в прятки с таинственной невестой, шуриа могла и упереться. Тогда бежал бы настырный Сэйган за каретой, как верный пес. К счастью, вмешался граф, и упрямая леди Джойана, поостыв, дозволила охраннику сесть в экипаж. Тот отказался, поехал снаружи, на запятках. Охранять и бдить так было гораздо сподручней, опять же, и вся диспозиция как на ладони…

Не доезжая обиталища доктора, расстались с графом Никэйном. Того срочно вызвали в город. Ролфи навострил уши, заслышав про «волнения» и «возможные эксцессы», и тайком взвел курки у обоих своих пистолетов. Бунтовать народ может против чего угодно, а бить пойдут все равно шурий, тут и гадать нечего. Насмотрелся он уже в этом хваленом Янамари и наслушался довольно, чтобы понимать – лучше бы леди Джойана сюда и вовсе не приезжать, а раз уж приехала, так сидела бы тихонечко в поместье и дальше парка носа не высовывала… О, вот и сейчас из Дэйнла доносился тревожный набатный звон. Пожар у них там, что ли?

И тут, словно богини ответили на мысли и немедля послали соответствующее знамение, из калитки выскочила княгиня. Ошалело оглянулась, споткнулась, едва не запуталась в собственном подоле и с невнятным воплем метнулась от Сэйгана, устремившегося навстречу. Но капрал уже наловчился ловить увертливую шурианку: одним движением ухватил за юбку, умело подсек и сцапал брыкающуюся добычу в надежные ролфийские объятия.

– Тихо, тихо, ваша милость… – бормотал ролфи, попытавшись укачать женщину, будто зашедшегося криком младенца. – Ай! Больно же! Ну, ваша милость, тихо!

Но ее милость не слушалась, рвалась из рук, брыкалась и острым каблучком так заехала Сэйгану по ноге, что тот крякнул и, на миг забывшись, шлепнул Ее Священную Особу по тощему заду. И тотчас опешил, онемел и прижал уши, холодея от своей дерзости. Вопящих баб, то есть излишне впечатлительных женщин, испокон веков приводили в чувство хорошей зуботычиной, но поднять руку на Невесту Священного Князя?!