Мария Захарова - Вой лишенного или Сорвать покровы с богов

- Мама, - сбросив седельные сумки на землю, молодой человек поцеловал женщину в щеку и на несколько мгновений прижал к груди.

Отстранившись, Лураса не изменила позы. Именно такой он увидел ее на подходе к конюшням - склоненная голова и обнимающие плечи руки - образ смирения.

Она была спокойна, даже слишком. Обостренное чутье Лутарга не улавливало ни тревоги, ни волнения, что утром непрестанно терзали ее. Их словно сдуло, развеяло сильнейшим порывом безмятежности, унесло настолько далеко, что отыскать дорогу обратно не представлялось возможным. Или же наоборот, сковало во льдах покорности столь плотно и глубоко, что ни одна, даже мельчайшая искорка переживаний, не могла прорваться на поверхность.

- Что ж, значит, Сарин тебя не уговорил, - чуть слышно констатировала Лураса, заметив понуро приближающегося к ним старца.

- Не уговорил, - согласился Лутарг, в смятении вглядываясь в черты ее лица.

- Он так и говорил.

- Ты его просила убедить меня?! - Лутарг был удивлен, почему-то не предполагал подобного. "А зря, должен был", - укорил себя молодой человек. Сообразить, что мать испробует все варианты, он был обязан.

- Да, просила. И должна признаться, без особой на то надежды, - ответила Лураса прежде, чем сменить тему. - Я велела оседлать коня. Надеюсь, мой выбор тебе понравится.

Она, наконец-то, перестала обнимать себя за плечи и, повернувшись к конюшням, подала знак выводить. Конюх, все это время ожидавший сигнала, моментально скрылся в зеве распахнутых настежь ворот, чтобы через несколько мгновений вывести во двор черного, как смоль, жеребца.

- Это Исат. Он был подарен вейнгару комендантом Арутэлы, но насколько я знаю, Матерн так и не сумел укротить его.

Раса дождалась, пока конюх в подтверждение ее слов склонил голову, затем продолжила.

- Я помню, каковы из себя тресаирские вороные. И знаю, что у собирателей никогда не возникало с ними проблем. Лита говорила мне, один из них тебе подчинился, и я верю, что Исат так же, как и тот жеребец, будет послушен твоей воле.

Лутарг в немом изумлении воззрился на мать. Неестественность ее поведения все больше тревожила его. Этот тон, сухое равнодушие в голосе, казались ему настолько несоответствующими моменту, что молодой человек не знал, что думать. Он ожидал слез, просьб, был готов к ним, а тут - ледяная отстраненность.

- Мама, что ты задумала? - спросил он, не особо рассчитывая на правдивый ответ, а потому счел своим долгом сразу предупредить: - Кого бы ты ни отправила за мной, я отошлю их обратно.

- Я знаю, и не буду этого делать, - Лураса твердо выдержала ищущий взгляд сына, не отвела глаз и ничем не выказала своего волнения. - Ты способен испугать кого угодно, - с улыбкой сообщила она ему прежде, чем отвернуться. - Так как, собираешься знакомиться с Исатом?

- Конечно, - скрипнув зубами, согласился молодой человек.

Не нравилось ему все это. Совсем не нравилось!

Ожидания Лурасы на счет вороного оправдались. Жеребец признал Лутарга, как только молодой человек приблизился к нему. Тихонько заржав, конь взрыл копытом землю и ткнулся влажным носом в предложенную ему ладонь, на что конюх в крайнем изумлении выпучил глаза, а Раса одобрительно рассмеялась.

Когда поклажа была приторочена к седлу, мешок со съестным и мех с вином заняли положенные им места, Лутарг еще раз крепко обнял мать, задержав ее у своего сердца чуть дольше, чем обычно позволял себе. Он ничего не говорил, ибо никакие слова не могли убедить ее в его безопасности, а лишь старался успокоить теплом собственного тела.

Она вновь разволновалась, и молодой человек ощущал ее страх и нервозность, как свои. На ресницах вновь заблестели слезинки, и каждая такая капля отдавалась тупой болью в его сердце.

- Прости, я должен оставить тебя, но я вернусь. Мы скоро увидимся, - пообещал он, подарив матери прощальный поцелуй в щеку.

- Я знаю. Очень скоро, - прошептала она, когда Лутарг уже не мог слышать ее слов.

В этот момент молодой человек давал указания Сарину, которыми тот явно оставался недоволен. Лицо старика превратилось в маску несогласия, а взгляд, то и дело, поверх плеча Лутарга останавливался на Лурасе. "Обо мне говорит", - пришла к выводу женщина, мысленно упрашивая старца не давать опрометчивых обещаний. Она сомневалась, что позволит Сарину сдержать их.

За всем этим появление Таирии в сопровождении Гарьи и советника явилось для них неожиданностью. Юная руанидана, не сдерживая себя, без зазрения совести и раздумий накинулась на брата с обвинениями.

- Я понимаю, что благодаря твоему отказу от вейнгарства, подобраться ко мне стало гораздо сложнее, но это не говорит о том, что теперь можно уезжать не прощаясь! Как минимум, ты обязан поставить меня в известность, если не как правительницу, то хотя бы как сестру! Это не нормально, что Гарья сообщается мне о твоем отъезде!

- Ири, мне кажется, или у тебя резко испортился характер? - рассмеялся Лутарг. - Буквально за один день. Слишком быстро.

В ответ она капризно надула губки, сжала кулаки и притопнула ногой, будто на самом деле собиралась закатить скандал, но вместо этого быстро посерьезнела и, подойдя к брату, обвила руками его талию.

- Будь осторожен и привези Литаурэль обратно, - тихонько попросила она, шмыгнув носом. - Я буду просить Гардэрна и Траисару присмотреть за вами обоими.

- Хорошо, - согласился Лутарг, аккуратно, практически не касаясь, погладив ее по голове. Испортить замысловатую прическу сестры ему не хотелось.

Когда Лутарг верхом на вороном преодолевал врата вейнгарского замка, Лураса смотрела вслед сыну, и губы женщины шевелились. Она молила богов защитить ее мальчика, дать ему сил вынести еще одно испытание и вернуться к нормальной жизни - в семье, рядом с любимыми и любящими людьми. Это все, о чем она мечтала для него - тихое счастье.

Когда силуэт молодого человека уже невозможно было разглядеть среди всадников и людей, снующих по улицам Антэлы, Раса твердой рукою утерла слезы. Губы женщины решительно поджались, а на лице появилось упрямое выражение. Она точно знала, что будет делать теперь. Хочет Лутарг этого или нет, но одного она его не отпустит. Мать отправится вслед за сыном!

Признание Рианы быстродействующим ядом растекалось по венам, отравляя кровь и постепенно сводя с ума.

Он не хотел в это верить! Не хотел слышать об этом! Не желал знать! Но слова были произнесены, и он не мог не услышать их, так же, как теперь не сумеет забыть!

- Ты должен понять меня, сын. Я всего лишь мечтала вернуться туда, откуда пришла, - шептала она, теплым ветерком кружа рядом с ним.

А ему хотелось кричать. Выплеснуть в горестном вопле все то, что бушевало в нем. Страх и злость, паника и желание отомстить бились в его крови за возможность главенствовать, затмить собой все остальное, и этот спор пробуждал в груди рев неистовства.