Мария Захарова - Вой лишенного или Сорвать покровы с богов

Рамина, так же, как и она сама, происходила из рода Оседлых. Онипоявились на свет, росли в разных деревнях, и, вероятно, никогда бы не узнали друг о друге, если бы судьба не привела обеих в храм Даровавших жизнь. Никаких особых отношений изначально между ними не существовало. Две сестры-служительницы и не более.

Изменения пришли, когда девушки вынуждены были проводить вместе все свое время. Тогда-то Кимала и узнала о молодом человеке, сопровождавшем кровницу и Алэему по селениям.

Тимгар был представителем рода Морских кочевников. В то лето он ступил на свой двадцать первый круг и пополнил ряды прошедшихиспытание мужчин. Обряд молодой человек выдержал с честью и заслужил возможность сопровождать одну из первооснов в ее путешествии по родам.Так сложилось, что выбор воплощенной Земли пал на него.

На протяжении трех лун Тимгар был неизменным спутником Алэамы и ее прислужницы. Заботился о них, добывал еду и обустраивал ночлег, если в том появлялась необходимость. И за это время в сердцах молодых людей пробудились запретные для них чувства.

Хранящие чистоту, принимая служение в храме, отрекались от людского видения мира и его традиций, тем самым полностью отдавая себяпервоосновам. Сосуд, предназначающийся Алэамам, не должен быть осквернен рукою мужчины - таковым было основное требование Даровавших жизнь.

Как оказалось, для одной из них это требование явилось невыполнимым.

Постучав ложкой по дну опустевшей миски, Кимала вздохнула. Трапеза окончена, а чувство насыщения так и не пришло. Оно, как обычно в такие дни, было поглощено воспоминаниями. Они вереницей прожорливых образов будут топтаться рядом, покуда не стихнет дробный перестук дождя, и раскаты грома не затихнут вдали.

Кимала привыкла.

Оставив плошку в котелке с водой, женщина подкинула хвороста в очаг.Пламя с благодарным треском взметнулось ввысь, а Кимала, прихватив с собой проваренные прутья и костяк недавно начатого короба, вернулась нанасиженное место. Занятные привычным делом руки ловко оплетали остов гибкой лозой, глаза бездумно отслеживали результат, а мысли женщинывернулись к проторенным дорожкам былого.

Три круга прошло с тех пор, как служительница Алэам познакомилась с Тимгаром и как они расстались, так и не решившись нарушить запрет.Пришло время подруги стать сосудом для Даровавших жизнь, но Рамина неиспытывала радости, только грустила и мечтала об иной доле, не связанной со служением.

За день до воззвания, когда предназначенные Алэамам Хранящие чистотудолжны были укрыться в священной пещере и ждать воплощения, к храму привели новых девушек. Ритуальному посвящению в служительницы предшествовал обряд отречения, на котором неизменно присутствовали родственники. Именно они провозглашали вновь прибывших достойными принять в себя первоосновы.

Новеньких встречали и вводили в храм те девушки, что на данном круге готовились воплотиться в Даровавших жизнь. Тем самым, они обозначали преемственность, показывая, что первая из рода отдает свое место пришедшей. Рамина, как предназначенная Земле, должна была ввести в новую жизнь представительницу рода Оседлых.

Лишь поздно ночью Кимала поняла, отчего побледнела подруга, подойдя к воротам. Почему непролитые слезы заблестели на ее глазах, и затряслись руки.

Тимгар привел свою сестру в храм Даровавшим жизнь.

Руки женщины замерли, лишившись лозы, а рассредоточенный доселе взгляд сфокусировался на огне.

Это было одно из самых болезненных воспоминаний. Именно оно приносило больше всего горя ее истерзанному сердцу и разрывало душу на части. Изо дня в день заставляло винить себя в том, что произошло потом - много позже.

Рамина просила только об одном - оставить незапертой дверь. Все, что она хотела, это в последний раз, одним глазком взглянуть на парня, который запал ей в сердце. И Кимала согласилась.

Вечером, когда будущие прислужницы провожали выбранных в сосуды сестер к покоям воззвания, Кимала оставила дверь в комнату своей кровницы открытой. А наутро, помогая подруге облачиться в ритуальные одежды, девушка заметила алое пятно на рубашке Рамины.

В то лето Алэамы в последний раз явили себя людям. Они предстали пред Хранящими чистоту во всем своем величии и гневе.

День воззвания стал днем крушения надежд.

Ярость стихий была всепоглощающей. Впервые они показали свой настоящий лик служительницам. Лик, выходящий за привычные образы воплотившихся сестер.

Храм Даровавших жизнь был разрушен Землей до основания. Он просто пал, подвластный ее желанию. Исчез в одно мгновение, став грудой камней. Садик у алтаря поглотили колючие травы, задушив с любовью взращенные цветы. Сам алтарь расплавился в жарком пламени, когда Огонь появилась из зажженных на нем праздничных свечей.

Она сама и пьедестал с подношениями превратились в ревущий костер. Всего лишь на миг, но его оказалось достаточно, чтобы каменная плита перестала существовать.

Живая изгородь плотно стоящих деревьев, оберегавших храм и внутренний двор, была вырвана с корнем разгневанным Ветром. Алэамаобратилась в бушующий вихрь, который пронесся по округе и превратил в щепки каждый ствол и всякую ветку.

Только Вода не приняла участия в буйстве, хотя, как позднеерассказывали Морские кочевники, шторм, вздыбливающий морские волны в тот день, выбрасывал на сушу давно затонувшие рыболовецкие лодки и необъятных размеров валуны.

Оставив после себя руины и пепелища, Даровавшие жизнь исчезли, чтобы никогда больше не появиться. От храма Алэам сохранилась только пещера воззвания, куда Кимала до сих пор продолжала приходить каждые три круга.

Просто не могла иначе! Не получалось, словно что-то взывало к ней, требовало обязательного присутствия. Возможно, совесть.

Именно там, на третье лето после разрушения, она обнаружила близнецов на долгие годы ставших смыслом ее жизни. Своих малышей явившихся расплатой за совершенную ошибку.

Но и об этом Кимала узнала лишь много позже. Шестнадцать зим прошло прежде, чем ее девочка научилась проявлять себя. Смогла показать то, что было сокрыто от людских глаз по желанию Даровавших жизнь.

"Видимо, такова моя участь, получать знание тогда, когда ничего нельзя изменить", - подумала женщина, отложив короб, чтобы подбросить еще немного дров в очаг.

К вечеру стало заметно холоднее? Или это внутренний холод давал о себе знать?

Кимала зябко поежилась, склоняясь над не разобранной вязанкой. Будучи честной с самой собой, женщина предпочла бы первое, ибо заледенеть от пустоты собственной души гораздо страшнее, чем почить от стужи пришедшей извне.

Зимний холод не есть холод в сердце. Он милосерднее.