SoNew - Писания про Юного мага

И еще — он был подкидыш. Неправильный подкидыш. Это тоже все знали. Вообще-то, подкидыши не такая уж редкость в их краях. Закон говорит — лучше подкинуть дитя, чем убить. Другое дело, что если родители уже подкинули своего ребенка, назад ходу нету, хоть в ногах у Сражей валяйся, хоть сули старосте приютившей ребенка деревни златые горы. Но считается, что отказавшиеся от своей кровиночки люди как бы сами себя уже наказали. А с убийцами разговор иной!

Так вот. Всех подкидышей осматривал староста того места, где его нашли. Ну, или Правитель, если подкинули в Городе. И, конечно, Стражи. И они решали — отдать его в семью или отправить на воспитание в Общинный дом. Обычно, отдавали в семью тех детей, что походили на местных жителей. И если уж подкидыша брали в семью, он считался совсем наравне с урожденными детьми, глядя по его возрасту мог стать в семье и старшим — бывало, что подкидывали не новорожденных детей. Ему наравне отходило наследство родителей, и никто уже не считал его подкидышем.

Если же ребенок был не похож на местных, он попадал в Общинный дом, и воспитывался он там на особицу. Мальчики оттуда выходили Стражами, а девочки — Целительницами. И такой подкидыш оставался пришлым для своих сверстников, всегда был чужаком без дома, без семьи, как бы безродным. Поэтому-то поврослев, они часто уходили в другие места, и там уж несли службу Стражей или Целительниц.

Но и тут Рамио отличался от всех. У него был дом. И была мама — иначе он и в мыслях не называл подобравшую его когда-то женщину.

Мама Салина тогда, двенадцать лет назад, осталась молодой вдовой с крохотной дочкой Амиеной на руках. Обычное дело в рабацкой деревне.

Горе же не свадьба, не скандал, оно не притягивает людей. Все соседки-товарки пожалели Салину раз, пожалели другой, да и вернулись к своим делам, словно позабыв о ней. Вдова почти не выходила из дома, забросила хозяйство, отвлекаясь от мрачных мыслей только для того, чтобы накормить дочку. Сама же она почти не ела, поэтому однажды и молоко у нее иссякло, и Амиена начала плакать уже не требовательно, а тихо и жалобно.

Тогда Салина решила, что нет им с дочкой другого пути, кроме как отправиться вслед за мужем-отцом, в безжалостную морскую волну. Завернула дочку в одеялко, да и пошла на берег, в стороне от причалов.

Там, сразу за полосой прибоя, начинался невидимый сквозь пену подводный обрыв, уходящий в темную глубину. Ни один мальчишка-ныряльщик, ни один раздухарившийся рыбак не мог донырнуть до его дна.

Салина знала — из-под волны с ребенком на руках не выплывешь, но для надежности решила надеть на плечи мешок с камнями. Мешок она из дома принесла, а камни пошла собирать у причалов.

Там-то и нашла она Рамио, спокойно сосущего палец в ивовой корзинке. Протянула руку, потрогать младенца, а он вцепился ей в палец изо всех силенок и засмеялся.

Салина потом рассказывала — она словно из той самой бездны вынырнула в этот миг. Будто в голове прояснилось. Схватила обоих детей в охапку и бегом домой. Закон-то она знала, и сразу поняла, что этого мальчика ей в семью не отдадут. Ведь отдают-то всегда, тех, кто на родителей, да на местных похожи. А Рамио рядом с Салиной и Амиеной был как уголь со снегом — ничего общего.

Вот стала мама Салина двоих деток растить, да откуда силы взялись! И молоко пришло сразу, и спина разогнулась. Сперва белье по соседям стирала, а в няньки взяла немую Килу-дурочку, за харчи, Килина бабка только рада была.

Потом начала шить да вышивать — в юности ее в родном селе учили, а в этой деревне такого никто и не видывал. Всем односельчанам захотелось и полотенец с невидаными цветами, и юбок с кружевными оборками. Заказы посыпались, только успевай: бабы, девки, да и кое-кто из рыбаков перед поездкой в Город парадную рубаху себе шил.

Пришел достаток. Жила Салина по-прежнему нелюдимо, гостей не водила, заказчивов дальше передней комнаты не пускала. А никто и не рвался — чего ради? Только вот дочку она выводила порой на улицу, а с Рамио гуляла во дворе, за высоченным забором, неведомо каким дедом-прадедом мужа построенным во времена, когда еще монстры в округе водились. Соседкам-сплетницам тоже было невдомек: то один ребенок плачет, то другой, а поди их по голосу отличи! Так и прожил Рамио в доме у Салины целых три года.

Ну а потом раскрылся их секрет. Может Амиенка глупенькая сболтнула кому на улице, может он сам слишком высоко на яблоню залез, а только пришли к Салине сразу и староста, и выборные, и два Стража. Говорили с ней сурово, строго, требовали мальчика отдать в Общинный дом. Но мама Салина сказала — нет! Вместе дети росли, вместе останутся сиротами, когда ее не станет, значит и в Общинный дом пойдут либо оба, либо никто. Закрутили Стражи головами, аж староста побелел. Но ничего не случилось, разрешили Стражи детям жить дома, но чтобы оба в семь лет начали обучаться в Общинном доме непременно. В том Салина им пообещалась твердо, и никак ее не стали наказывать за дерзость. Соседи посудачили и забыли, а в стайке деревенских ребятишек прибавилась одна-единственная темная головушка на всю деревню — Рамио-подкидыш.

Нет, его не травили, не били. У него было к двенадцати годам даже двое приятелей позакадычней. Просто он так и не сумел привыкнуть к бесконечным пустяшным дракам. Для него драка всегда была — бой, до крови, до конца. А деревенские могли зевнуть после двух тычков и разойтись. И редко обижались друг на друга за синяки да шишки.

С тех пор, как Амиенка стала бегать с девчонками по их девчоночьим делам, ему стало совсем скучно с ровесниками. Поэтому Рамио чаще и чаще брался за полезные дела вне деревни: собирать хворост, ловить в силки куропаток, косить траву для двух коз, ну и вот раковины собирать на пуговицы.

Деревня их была хоть и не городок, но имела право на название и на несколько собственных Цехов. Конечно, главным здесь был Цех рыбаков, вторым же по важности — плотницкий. Но прижились тут, как ни странно, пуговичный и камнерезный цеха. Впрочем, чему удивляться — сырья-то для их работы тут было хоть отбавляй. Как раковин, так и разного наломанного камня в руслах речек, бегущих к океану.

Да и называлась деревня: Ракушечное.

Вот поэтому Рамио почти каждый день пробирался за скалы, вызывая зависть деревенских приятелей отборными, большими как ладони взрослого воина, раковинами. И денег получал уже от мастера не только на горсть леденцов в деревенской лавке, а побольше. Зарабатывал.

При этом еще учился он в Общинном доме, а не в Школе. Что с таким делать? Драться? Но в драке, хоть и не любил Рамио это дело, он был увертлив и безжалостно насмешлив. Иногда и стукнуть не стукнет, а просто уронит подножкой, да и скорчит такую рожу — все ребята катаются над незадачливым драчуном. А самых ершистых осаживал словами. Поднимет глаза на задиру, пожмет плечами и скажет: «Парень, меня ж на Сража учат, не нарывайся!» — с любого враз задор слетает.