SoNew - Писания про Юного мага

— Тут пахнет сухой мертвечиной, — подлил масла в огонь Рамио, сжимая рукоять меча.

— Далеко от нас? — встревожено спросила Каона. — Да, довольно-таки, больше мили, — успокоил ее артеас. — И движутся не в нашу сторону.

— Ничо, девонька, если упыряки к нам сунутся, мы их приголубим, — старший охотник погладил свой лук, выглядевший на первый взгляд просто и непритязательно. Однако, Рамио с трудом сумел согнуть его и накинуть тетиву.

После этого охотники зауважали гостя, а он — людей, чье самодельное оружие, оказалось более грозным, чем узорчатые эльфийские боевые луки, с которыми он тренировался в Гильдии.

— Днем не упырей надо бояться, — поежилась Каона.

Действительно, главная опасность Мертвецкого леса была в его жителях, обреченных медленно вырождаться под действием проклятия. До поры до времени это были обычные люди: мужчины, женщины и дети. В какой именно миг у них наступало превращение в монстра, не мог сказать даже опытный маг. Поэтому на границе Мертвецкого леса опасной могла оказаться и пятилетняя девочка, спросившая у путника дорогу, и малыш, попросивший вынуть ему занозу, и милая девушка, предлагающая лукошко свежих ягод. Не у каждого хватало окаянства «испытать» встреченного доброй сталью меча или стрелой. Часть проклятых оставалась людьми долгие годы, не в силах покинуть уже давно обернувшихся монстрами родных, детей, жен, родителей.

— По хорошему выходит, — бурчал старшой по прозвищу Чул, — что ежели всех в Мертвецком лесу перебить, так это тока на пользу и им и нам. Да кто ж за это возьмется, когда их там нежить защищает? Опять же, дети у них, это вам не телята. У кого рука подымится? Я б не смог.

— А как же дети, если половина взрослых уже мертвяки? — спросил Рамио.

— Потому как проклятие, — степенно пояснил охотник. — Они вроде как живые на вид и мертвые внутри. И дети родятся и родятся, чтоб проклятию конца не было. Так уж их приложило этим колдовством.

— Нужно спросить магистров, — сказала Рамио девушка. — Может быть, если распутать основу заклинания, жители разделятся на нежить и обычных людей. Тогда людей можно вывести и лес понемногу очистить.

— Напиши письмо из ближайшего городка, — посоветовал артеас. — В Грации нет почтовиков, если ты помнишь.

— Ладно, — согласилась та. — А это что за шум? — девушка всмотрелась в кусты, шевелящиеся в паре десятков шагов от дороги.

— Это кто-то живой, — уверенно сказал Рамио. — Живой и маленький.

К дороге приближался смешной всадник: на большом лохматом волке — судя по тусклой шерсти и седым ушам, уже немолодом и матером — к охотникам ехал мальчик лет пяти. В руке у ребенка был дротик, которым он погонял зверя.

— Мир вам! — звонко крикнул он, подъехав совсем близко. Охотники настороженно и неохотно поздоровались. — Можно мне пойти с вами? — Каона поняла, что голос мальчишки кажется таким звонким от с трудом сдерживаемых слез.

— Нет, парень, не положено вашим из лесу уходить, — мрачно ответил ему Чул. — Не нами то заведено, не нами и нарушено будет.

— Я здоров, — мальчик судорожно вцепился в шерсть волка, потому что зверь вздумал плюхнуться на хвост и почесаться задней лапой. Маленького всадника при этом мотало как куклу. — Я совсем здоров. И у меня никого там не осталось.

— Давно? — тихо спросил Рамио. Охотники удивленно посмотрели на гостя.

— Сегодня, — мальчик опустил голову. — Сестренка пошла корову доить, а когда я за ней прибежал, она уже… уже… — у ребенка покатились крупные, как градины, слезы. — Пила у Чернухи кровь из шеи! — Этот мальчик совершенно живой, — сказал Рамио, обернувшись к Каоне.

— У такого все равно может начаться… превращение? — Нет, если он живой, то его должен кто-то инициировать. Обычно там все друг друга… пьют, — передернулась девушка. — Родители детей, дети братьев и сестер. Но ты бы такое почуял, я думаю.

— Чул не чул, куда ветер дул! — сердито выдал старшой свою любимую присказку, из-за которой и получил прозвище. — В Заречном его не примут, сама знашь, девонька. — Мы возьмем его с собой, дальше на восток, — уверенно ответила Каона. — Там найдем, где пристроить.

— Ну гляди, — Чул пожал плечами. — Мороки с мелкими полно, будь они живые или нежить.

— Иди сюда! — протянула мальчику руку Каона. — Пойдешь со мной далеко-далеко?

— Пойду, — тот сполз с волка и двинулся на дорогу, придерживая своего спутника за свалявшуюся шерсть. — Далеко — это хорошо. Никто меня не найдет.

— Как тебя зовут? — Каона достала из своего заплечного мешка низку сушеных яблок, похожую на ожерелье.

— Риз, — ответил мальчишка, немедленно набивая лакомством рот.

— А твоего волка?

— Грыз.

— Риз и Грыз! — усмехнулся Рамио. — Чудесная компания!

Чул покачал головой и скомандовал двигаться дальше. Риз старался не отставать от охотников, волк терпеливо тащил легкую ношу, когда мальчишка уставал идти пешком. На заимке Чул снова растерялся.

— Поймите уж меня, — сказал он вполголоса Каоне и Рамио. — Наши с энтим Ризом спать в доме ни за что не лягут. А на улице его оставить, ежли парень и вправду живой — считай просто зверье или нежить кормить. За ним ведь как пить дать сегодня придут.

— Мы ляжем на чердаке сарая, — предложила Каона. — Там вроде бы сено хранится?

— Сено, но старое, того года, — кивнул Чул. — Я вам одеялки дам и фонарь. Так-то тут никого опасного не водится, потому и заимку поставили. Но за энтим могут и издалека прийти.

— Будем караулить по очереди? — спросил Рамио, взбираясь на чердак.

— Да, но сперва я кое-что сделаю, — Каона еле заметно взмахнула рукой, отправляя маленького Риза в колдовской сон.

— Зачем? — удивился артеас.

— Он и так устал порядком, заснул бы через две секунды. — В магическом сне на него не будет действовать зов упырей. Чул прав, за мальчиком могут явиться его родичи. Пока мы не пересечем Дальний Хвост, они будут чуять его кровь и идти по нашим следам.

— А что если бы он услышал их зов? — артеас наощупь накрыл ребенка шерстяным одеялом.

— Скорее всего он потерял бы разум и сам отправился бы в ним в руки. Для него подставить себя под их укусы представлялось бы величайшим блаженством. Они искусали бы его всем родом, так инициация проходит быстрее. Наутро — никаких следов, через несколько часов — нежить вместо мальчишки.

— А теперь им придется лезть сюда по одному, — Рамио положил свой меч на пересохшее колючее сено. — И знакомиться с нами.

— Да, — зевнула Каона. — Отсыпаться будем завтра днем. Ночные часы тянулись томительной душной чередой. Чародейка попыталась было заснуть, полагаясь на воздушное чутье Рамио, но беспокойство заставляло ее вскидывать голову каждые пять минут.

— Ты вся извертелась, — попенял ей артеас. — Когда явятся упыри, ты будешь сонная, как наш подопечный.