Алла Белолипецкая - Орден Сталина

Коля вытянул из-под папирос – осторожно, чтобы не коснуться пачек «Беломора» руками, – конверт из плотной коричневой бумаги, а затем извлек из него три не очень четких карточки. На них был запечатлен легкий истребитель «И-5» и два человека возле него: один – в летной форме, другой – в мундире НКВД со знаками различия комиссара госбезопасности 3-го ранга. При этом чекист (лицо его вышло почти несмазанным – Коля выбрал кадр, запечатлевший тот самый момент) передавал летчику маленький предмет квадратной формы.

– Это – Николай Благин? – Сталин ткнул чубуком теперь уже в снимок, метя в пилота.

– Он, – кивнул Скрябин. – Но главное – кто рядом с ним и что он передает ему.

– Передает, как я понял, пачку «Беломора»?

– Именно так. Вот увеличенный снимок. – Николай достал еще одну фотографию, на который маленький предмет стал четко различимой папиросной пачкой. – А человек, передающий папиросы Благину, – это Григорий Ильич Семенов. Я познакомился с ним, когда был на практике.

– Григорий Ильич Семенов, – Сталин повторил это имя, глядя на Скрябина с нескрываемым удивлением – словно только теперь он по-настоящему заметил своего посетителя. – Вы хорошо его помните?

– Конечно. – Теперь настала очередь Коли посмотреть на Хозяина удивленно.

– А вот товарищ Ягода помнит его не очень хорошо, – с коротким и непонятным смешком произнес Сталин. – Но, конечно, это ведь не товарищ Ягода убил Семенова. Я так думаю, его убили вы.

Коле только в первый момент показалось, что это был вопрос.

Воспоминания Анны о вчерашнем походе длились недолго и не смогли отвлечь ее от мысли: что именно происходит сейчас с Николаем Скрябиным – если, конечно, он жив? Впрочем, бывшая летчица почти уверилась, что это так. Если б он умер, ее ощущения в отношении него стали бы иными – может быть, не такими тревожными. Может быть, ей даже стало бы легче, если б она знала, что его больше нет.

– Не смей так думать, – пробормотала она вполголоса, – не смей, навлечешь на него беду…

Но – что там говорить: беду она на него и так уже навлекла. И было слабым утешением думать, что не она втянула его в эту историю, а мерзавец Стебельков. Коля не просто подвергался смертельной опасности: он вступил в игру с самой Смертью. В такой игре победить нельзя; вопрос лишь в том, сколько времени ты продержишься против своего соперника?

Анна и сама играла уже восемь лет – с тех пор, как отец позвал ее на одно из собраний оккультной секты, которая затем переродилась в нечто гораздо большее. И, конечно, Анна вступила в это сообщество, как могло быть иначе? А затем – ее даже не просили отправиться в Москву: она сама вызвалась искать конкурентов – оккультистов, окопавшихся на Лубянке. Что же было сокрушаться теперь, когда она их нашла? Сначала – Стебелькова, а через него – всех остальных?

Впрочем, Стебельков-то как раз был мелкой сошкой. Даже ничтожными парапсихологическими способностями он не обладал. Было просто чудом, что его держали в «Ярополке». И, очевидно, его деятельность там не приносила ему ни достаточных денег, ни достаточных почестей. Завербовать его оказалось нетрудно: Анна купила его услуги в точности так же, как чуть позже их купил Скрябин. Только рыжеволосая красавица платила капитану госбезопасности раз в десять больше, а те, кого она представляла, уж конечно, не постеснялись бы покарать Ивана Тимофеевича, если б тот не отработал должным образом своё жалованье.

Стебельков-то и рассказал ей о тайном хранилище «Ярополка» – куда он сам не мог проникнуть, сколько б ему ни заплатили. Потому-то Анна и решилась на безумную авантюру. После отчисления из авиашколы (куда она поступила без особой необходимости: у неё и так уже был к тому времени летный опыт) она устроилась оператором на фабрику военных и учебных фильмов. И там кропотливо пересматривала все подряд пленки, на которых засняты были сотрудники ОГПУ-НКВД, пока не отыскала то, что ей было нужно: смазанное изображение человека в форме комиссара госбезопасности 3-го ранга. По приметам, названным Стебельковым, Анна опознала главу «Ярополка». А дальше – было делом техники напроситься перемонтировать фильм об открытии «Беломорканала», чтобы встретиться, наконец, с Григорием Ильичом.

Кто же мог подумать, что Семенов решит обвинить ее саму и ее товарищей в подготовке теракта (что абсолютно не соответствовало действительности), а заодно – в диверсии против «Ярополка» (что, конечно, было чистой правдой)?

« Я убил его? – подумал Скрябин. – Или все-таки не я?» Он и самому себе не мог дать ответа на этот вопрос.

– Убить можно человека , – сказал он вслух, – а Григорий Ильич давно уже человеком не являлся. Но – да: я поспособствовал тому, чтобы он покинул наш мир. Его отозвали – за ним являлся посланник: некто в образе карлика.

Упоминания о карлике Хозяин как будто и не услышал.

– Не являлся человеком… – раздумчиво – без удивления, впрочем, – произнес он, отошел от Николая и вновь принялся мерить шагами ковровую дорожку, застилавшую пол возле окон. – Потому, полагаю, его изображения на всех фотографиях выходили смазанными?

Колин отец поведал-таки товарищу Сталину – с опозданием – об изысканиях своего сына. И для товарища Сталина те же изыскания выполнили повторно – в течение трех часов, присовокупив к докладу по их итогам копии газетных снимков.

– Не только на фотографиях, – сказал Николай, – на кинопленке – тоже. Потому-то он и обвинил в организации теракта кинодокументалистов. У тех были пленки, которые могли бы раскрыть тайну его истинной сущности.

– Вы хотите сказать, – произнес Сталин (насмешливо – как показалось Коле), – что вместо врагов народа Ягода расстрелял невинных людей?

«А он уже не товарищ Ягода », – мелькнуло в голове у Скрябина; он хотел было сказать, что расстреляли не всех, но вовремя одумался.

– Боюсь, что да. – Юноша кивнул. – Это было сделано с подачи Семенова, который прикрывал свои собственные действия. За несколько минут до вылета он встретился с Благиным и передал ему папиросы – такие же, как те, что я принес сюда.

Иосиф Виссарионович обошел стол, за которым сидел Николай, и сделал кое-что необычное: уселся напротив своего гостя. Раскуренную трубку он продолжал сжимать в руке, но на время будто забыл о ней.

– То есть вы утверждаете, – проговорил Сталин, – что Семенов организовал крушение «Максима Горького», а до этого подстроил целый ряд других терактов?

Скрябин помолчал некоторое время, затем произнес:

– Гибель самолетов, дирижаблей и других летательных аппаратов, а с ними заодно – и парохода «Челюскин», действительно, на совести этого субъекта. – Он положил перед Сталиным увеличенную фотографию Григория Ильича. – Тут сомнений нет. Но мотивы этих, если можно так выразиться, терактов не вполне обычны, да и сам исполнитель – личность весьма неординарная. Он…