Алла Белолипецкая - Орден Сталина

Еще до того, как Хозяин заговорил, Скрябин по одному его мимолетному выдоху понял, что тот скажет.

– Нет, – произнес Сталин, – такой возможности не имеется.

«Карлик, – только и подумал Николай, – он изъял из бумаг инженера самую главную их часть – чертежи и расчеты. А уж остальное дозволил забрать Кобе…»

– Тогда, – проговорил юноша вслух, – придется создать сверхмощную бомбу – такую, какой человечество пока не обладает. И вдобавок – обнаружить местонахождение кладязя , который, похоже, постоянно перемещается. Конечно, это задачка со всеми неизвестными… Разве что решить ее помогут те, на кого собирал досье Григорий Ильич Семенов.

Некоторое время они со Сталиным молча сидели друг против друга. Потом Хозяин произнес:

– Похоже, о Семенове помним теперь только мы с вами. Может, всё дело в том, что мы оба видели того посланника – карлика?

«Неужто все остальные позабыли о Григории Ильиче?» – изумился Коля, но, уж конечно, не стал брать под сомнение слова Хозяина. Чуть подумав, юноша произнес:

– Полагаю, тут иная зависимость. Мы по той же причине смогли запомнить Григория Ильича, по какой сумели увидеть почтальона . Эти сущности далеко не всем показываются на глаза.

Сталин хмыкнул, но видно было, что эти слова ему понравились.

– Вы не рассказали мне, – проговорил он, – как Семенов закончил свою жизнь, и не объяснили, что именно эти папиросы делают с людьми. Я ведь сам – курящий человек, мне интересно, что могут мне подсунуть. – На лице Хозяина Коля не увидел даже намека на улыбку: человек в светлом кителе был абсолютно серьезен.

– Хорошо, обо всём – по порядку.

И Николай принялся рассказывать о своем подземном приключении. Когда он закончил, Хозяин кивнул, словно чего-то подобного и ждал.

– Уточняющий вопрос. Когда именно его не стало? – Он указал трубкой на фотографический портрет Семенова. – Можете точно назвать мне время?

– Вчера между шестью и семью часами вечера, – не задумываясь, ответил Николай.

Сталин откинулся на стуле, и лицо его приняло – поразительное дело! – умиротворенное выражение. Скрябин ожидал чего угодно, только не этого. Неудивительно: ни один человек на свете не ведал, что вчера вечером – примерно без четверти семь, – выматывающая тревога, более двух месяцев терзавшая Сталина, вдруг пропала. И он испытал одно из самых счастливых мгновений в своей жизни – мгновение освобождения от страха. Только до сего момента не знал, какое именно событие его вызвало.

– Хорошо, что вы и это запомнили, – сказал Хозяин и посмотрел на три пачки папирос, лежавшие в Колиной папке.

– Что будет, – спросил Сталин, – если я вызову сейчас Поскрёбышева и предложу ему взять одну из этих пачек?

– Я не знаю, что будет, Иосиф Виссарионович, – признался Коля. – Но, боюсь, ничего хорошего с вашим секретарем после этого не случится.

Ровно через минуту несчастный Александр Николаевич уже стоял в кабинете Вождя и вертел в руках одну из квадратных папиросных коробочек.

– Можете идти, – произнес Сталин, обращаясь к секретарю, и тот, сунув подаренный «Беломор» в нагрудный карман, направился к выходу из кабинета.

«Что же Александр Николаевич сотворит?» – в смятении подумал Коля, и перед ним промелькнули два воспоминания: одно – вчерашнее, другое – двухмесячной давности. Они были яркими, и студент МГУ еще находился под их впечатлением, когда Поскребышева на полпути к дверям вдруг повело в сторону – возле одного из огромных, задернутых легкими шторами окон.

Скрябин понял, что сейчас произойдет ( Я так и знал! ), и начал уже подниматься со стула, чтобы прийти Александру Николаевичу на помощь, однако рука Хозяина легла юноше на плечо. Вроде бы и веса-то особого в этой руке не было, однако Колю она пригвоздила к месту намертво.

А с Поскрёбышевым творилось неладное. Виляющей походкой он подошел к окну и прямо через штору ткнулся в стекло головой. Ткнулся сильно: раздался звон если не разбившегося, то, по крайней мере, основательно треснувшего стекла. Но это было только начало.

Сталинский секретарь наклонился, подлез под штору – именно подлез , а не отодвинул ее, – и боднул стекло во второй раз. Результат оказался гораздо более явственным: на пол посыпались осколки, а Коля, не удержавшись, поднял глаза на Сталина, словно желая спросить, не довольно ли экспериментировать с папиросами? Но Хозяин глядел на секретаря и руку с плеча своего гостя не убирал.

Поскребышев ломанулся в окно еще раз, а затем, по-видимому, начал просовывать голову в образовавшуюся пробоину: фигура Александра Николаевича под занавеской стала укороченной и согнутой вперед. В следующее мгновение ноги его приподнялись над полом, а тело как будто само собой стало втягиваться в стекольный пролом. Николай заерзал на стуле и мрачно скаламбурил про себя: «Как видно, Поскрёбышева придется отскребать от кремлевской брусчатки». Но тут Сталин снял, наконец, руку с Колиного плеча, и юноша, не задумываясь, перемахнул одним прыжком через стол и кинулся к разбитому окну.

Если бы Скрябин стал отодвигать штору, то его каламбур, несомненно, сбылся бы, и Поскрёбышева пришлось отскребать . Но он схватил секретаря за ноги прямо поверх занавески и потянул на себя, стараясь не делать слишком резких движений, чтобы осколки стекла не пропороли бедняге живот. Поскрёбышев начал извиваться в Колиных руках, совершенно не желая, чтобы его спасали, и еще неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут в кабинете появились (вызванные, несомненно, самим Хозяином) два дюжих охранника. Вместе со Скрябиным они втащили-таки внутрь исцарапанного и окровавленного мужчину.

Уже прижатый к полу Поскрёбышев всё еще продолжал неистово дергаться и сделал даже попытку укусить одного из охранников за руку, но тут Николай, выхватив из своей папки несколько исписанных листков, сложил их пополам и подсунул в карман секретаря. А затем извлек оттуда, ухватив через бумагу, злополучную пачку папирос и отнес ее назад – к двум «сестрам», лежавшим в картонной папке.

Едва только Скрябин сделал это, как с Александром Николаевичем произошла удивительная перемена. Только что глядевший выпученными глазами в потолок, он вдруг часто заморгал и стал в тревоге оглядываться по сторонам, явно не понимая, с какой это стати он лежит на полу и почему его держат двое здоровенных мужиков?

– Отведите товарища Поскрёбышева в медпункт, – распорядился Сталин. – Он случайно разбил оконное стекло и порезался им.

Не говоря ни слова, охранники подхватили самоубийцу-неудачника под руки и вывели за дверь.

«Да ведь это же я подтолкнул его! – осенило Колю. – Я только подумал о…