Василий Горъ - Проклятие короля

— По поводу уничтожения последнего отряда миардианцев, сир? — вспомнив слова начальника королевской голубятни, поинтересовался маг.

— Ты уже в курсе? — удивился Азам Истовый. — Мда… Ну, и что ты об этом думаешь?

— Пора готовиться к войне, сир… Весна не за горами… Надо сделать все, чтобы Матеус Коротышка умылся кровавыми слезами и навсегда забыл про Семиречье…

Монарх жестом приказал Щепке замолчать:

— Я не о Миардии! Скажи, как, по-твоему, я должен среагировать на поведение баронессы Орейн?

— Поведение? Что вы имеете в виду, сир?

— Сначала она игнорирует мой приказ и, по сути, убегает из-под венца. А несколькими днями позже уничтожает отряд миардианцев. Первое — оскорбление короны. Второе — поступок, требующий награды. Что мне делать, эрр?

— Боюсь, что думать о награждении баронессы… несколько поздновато. Меллина Орейн — Темная, сир!

Стержень амулета Алого безумия чуть холоднее, чем мои пальцы. И шершавый, как поверхность точильного камня. А еще он чуточку тоньше, чем сломанный мгновением раньше амулет Чужой крови. Поэтому переламывается пополам почти без всякого сопротивления.

Хотя нет, сопротивление все-таки есть: в подушечку большого пальца пытается воткнуться острая щепка и, не сумев проткнуть кожу, бессильно соскальзывает в сторону. А потом превращается в пыль…

Ощущения такие четкие, что по спине пробегает неприятный холодок: я чувствую вес мельчайших крупинок угольной пыли, проскальзывающих между моих пальцев; дуновение легкого ветерка, шевелящее волоски на тыльной стороне ладони, и холодок кольчуги в том месте, где к ней прикасается мое запястье.

«С ума сойти!» — думаю я и выдыхаю:

— Не то… Дальше…

Эрр Гериельт молча кивает, и в моей голове вспыхивает очередное солнце.

Изменение уровня атаки получается безукоризненно — стоящий передо мной воин не успевает опустить щит, и клинок моей спаты с хрустом пробивает его левую стопу. Еле заметный поворот кисти, скрежет стали о крошащиеся кости, и я подаю тело назад, уходя от возможных ударов…

…Щит раненого воина начинает медленно опускаться; над его верхней кромкой появляется барбют, потом — вырез для глаз, нащечники… В голове мелькает мысль: «Сейчас откроется…» Рукоять спаты ложится на кулачный ремень… [96] Кулачный ремень — ремень, позволяющий держать щит. Вцепиться в нее пальцами левой руки… Правую сдвинуть вдоль левого предплечья и нащупать рукоять метательного ножа… Есть! Движение кисти — и идеально сбалансированный клинок устремляется к глазнице раненого воина…

…Топот ног за правым плечом… Жаба? Он… Работаем… Высверк стали — и его секира начинает опускаться на шею воина, пытающегося занять место поверженного товарища…

…По спине скатываются капельки холодного пота: в это мгновение там, на обочине Полуночного тракта, в Жабу уже должен целиться вражеский арбалетчик! А я… а мне не дано его предупредить!

Выбрасываю из головы лишние мысли и снова погружаюсь в происходящее.

Острие меча, направленного Жабе под мышку, начинает замедляться… Потом задирается вверх, а канавку дола [97] Продольное углубление на клинке, предназначенное для его облегчения с сохранением прочностных характеристик. перечеркивает алая полоса… Кровь… Вглядываться в то, как с рукояти меча соскользнет отрубленная кисть его хозяина, некогда — я бросаю тело влево и вбиваю свой щит в щит воина, не успевшего сообразить, что он только что остался без руки. А через мгновение вытягиваюсь в струну, чтобы добраться до подмышки следующего воина, сдуру открывшего мне бок…

…Глухой удар… Хрип Жабы, медленно поворачивающегося на месте и только-только начинающего оседать на землю… Вмятая в тело кольчуга… Хвостовик болта, торчащий между стальных колец…

У меня перехватывает дыхание: терять друга в горячке боя не так страшно, как заново переживать его смерть. Поэтому следующие мгновения боя проходят мимо сознания. Не цепляя корчащуюся от боли душу. Но когда перед внутренним взором возникает синее пятно мантии иллюзиониста, я кое-как заставляю себя забыть о Жабе и снова погружаюсь в воспоминания:

Спата с хрустом входит в правое подреберье, вминая в рану ткань мантии… Поворот кисти, рывок руки на себя… Удар получился. Не придерешься…

В глазах мага появляется понимание… Потом — страх. Он начинает открывать рот; руки, пытавшиеся меня остановить, устремляются к ране, и в это мгновение мой клинок проламывает его гортань…

— Все… — хрипло выдыхаю я. — Снимайте свои печати, эрр!

А потом открываю глаза…

— Ну? — нетерпеливо спросила меня Мел.

Я еще раз вспомнил траекторию последнего удара, ощущение, с каким мой клинок воткнулся в позвоночник иллюзиониста, и уверенно сказал:

— Я его убил… Точно…

Сестричка повернулась к Облачку и мрачно уставилась ему в глаза:

— Получается, что в Пограничье было не четыре, а как минимум шесть отрядов миардианцев…

— Угу… — кивнул маг. — Два стихийника, два ритуалиста и два иллюза…

Меллина тщательно разгладила складочку на камзоле, потом подняла с земли какой-то прутик и раздраженно бросила его в костер.

— Ну, и где нам искать остальных?

В этот момент по моему сознанию пронесся легкий ветерок, выметая из памяти усталость и горечь воспоминаний. Я благодарно посмотрел на эрра Гериельта, а потом перевел взгляд на черную стену ночного леса за его спиной, еще раз вдумался в слова Меллины… и хлопнул себя ладонью по колену:

— Да где угодно, кроме Пограничья! Сотник Мурад был прав: для того чтобы грабить обозы, достаточно одного отряда на тракт. Значит, остальные просто ушли на юг…

Меллина скрипнула зубами и уставилась на меня:

— Что ж… Вполне возможно… Значит, с утра надо отправить одного из брештцев в Наргин: чем быстрее его величество узнает о новых отрядах, тем лучше… А самим…

— А самим ехать в Лайнту… — не дождавшись продолжения, негромко пробормотал эрр Гериельт.

— Зачем? — удивленно спросил его Облачко. — Коротышка далеко не дурак. Значит, не может не понимать, что грабить обозы на подступах к столице — глупо. Слишком много солдат, и почти негде спрятаться. На его месте я бы отправил отряды куда-нибудь на периферию…

— Я сказал не «к Лайнте», а «в Лайнту», — криво усмехнулся разумник. — Во дворец его величества Азама Манорра Истового…

— Как только я перешагну порог дворца его величества, мой статус тут же изменится, — глухо произнесла баронесса и уставилась в пламя костра. — Король, оскорбленный моим непослушанием, отправит меня в Гостевое крыло… И выехать из столицы я смогу только будущей весной. После своей свадьбы. Рука об руку с мужем, который вряд ли позволит мне мотаться по королевству в поисках каких-то там миардианцев. В общем, этот вариант меня не устраивает: до того пока я не отдам Долг крови, замуж я не пойду…