Василий Горъ - Проклятие короля

— Нам! — подтвердила она. И зашипела, как змея: — Да что с тобой, Крегг?

Вторая волна холода, прокатившаяся по позвоночнику, оказалась в несколько раз сильнее первой. Стоя на четвереньках, я безуспешно старался не стучать зубами и чувствовал, как из головы улетучиваются все последствия похмелья. Потом в голове словно вспыхнуло небольшое солнце, и у меня перед глазами возникло лицо сотника королевской стражи…

— Крегг по прозвищу Молчун? — Стоящий передо мной воин старается казаться спокойным. Однако и он, и его подчиненные готовы к бою — об этом буквально кричат их взаимное расположение, расслабленные стойки, ладони, почти касающиеся рукоятей мечей, и, конечно же, взгляды.

— Да… — киваю я. Потом неловко переступаю с ноги на ногу и «совершенно случайно» сдвигаюсь так, чтобы левая половина моего корпуса оказалась прикрыта массивной дверью. А потом приподнимаю бровь: — Чем могу быть полезен? В такой ПОЗДНИЙ час?

— Вы арестованы… — усмехается воин. И левой рукой протягивает мне свиток с черными полосами по краям. — Приказ его сиятельства графа Симона Герна. Можете ознакомиться…

— Арестован? — удивленно переспрашиваю я. — И за какое такое преступление?

— Читать умеете? — спрашивает воин, почти незаметно смещаясь на полстопы вперед. — Ознакомьтесь…

Еще на полстопы сотник смещается тогда, когда свиток ложится на мою ладонь. Я делаю шаг назад и демонстративно смотрю на ноги стражника:

— Скольжение надо отрабатывать добросовестнее. Иначе рискуете нарваться на того, кто заметит начало вашей атаки…

В глазах сотника вспыхивает ненависть:

— Вы читайте, читайте…

— И не подумаю… — Я перехватываю свиток левой рукой, а правой берусь за створку двери. — Сейчас ночь. Ее милость баронесса Орейн изволит почивать. Будить ее я не собираюсь. Значит, вам придется подождать до утра. Покидать дворец я, естественно, не собираюсь, так что до свидания…

— Да, но…

— Никаких «но»… Когда она проснется [108] Одно из основополагающих понятий средневекового права: «Вассал моего вассала не мой вассал». , я ей обяза…

…Закончить предложение я не успеваю — сотник срывается с места и пытается ударить меня в лицо. Кулаком, затянутым в кольчужную перчатку.

Тело реагирует само — левая рука, выпустив злосчастный свиток, прихватывает кисть атакующей руки и одновременно со смещением корпуса влево прижимает ее к створке двери. Правая — захлопывает вторую створку.

Хруст ломающейся кости… Рев боли… Команда атаковать… А через несколько мгновений в неплотно прикрытую створку врезается плечом один из мечников. На мой взгляд, совершенно зря: я в своем праве, значит, обязан сопротивляться…

…Высверк стали — и в глазах воина появляется недоумение. Потом его правая рука выпускает меч, дотягивается до горла, перехваченного моим кинжалом, а через мгновение почти мертвое тело начинает медленно оседать на пол. А в коридоре раздается слитный рев и топот десятков сапог:

— Бой!!!

Сильным толчком помогаю трупу упасть поперек дверного проема, смещаюсь вперед-вправо-вниз, в длинном выпаде вбиваю спату в колено следующему мечнику и, краем глаза увидев цветные пятна мантий магов, отшатываюсь назад. И, скрывшись за дверью, тянусь к амулетам.

Связка, перемотанная алой лентой, ложится в ладонь сама собой. И, кажется, превращается в угольную пыль раньше, чем пальцы смыкаются на нужной части одной из основ…

…Встав на ноги, я посмотрел на свою «подружку» и остолбенел: передо мной стояла баронесса Меллина Орейн! В ночной рубашке, разрезанной от ворота и до низа живота! Сверкая голой грудью, на которой чернело несколько самых настоящих рун!

— Что ты с собой сделала?

— Я? — удивилась Мел. Потом нахмурилась, запахнула разрез и показала пальцем куда-то за мою спину: — Это не я, а вот эти двое. Пытались меня убить…

Развернувшись, я окинул взглядом комнату и ошалело почесал в затылке: за те несколько часов, которые прошли с момента ухода Марты, спальня каким-то образом превратилась в логово безумца, помешанного на ритуальной магии. По краям кровати Меллины, отодвинутой от стены, возникли железные кольца, на которых висели обрывки кожаных ремней, а вокруг нее появилась здоровенная пентаграмма. Еще одну нарисовали вокруг невесть откуда взявшегося в комнате топчана, на котором в бессознательном состоянии лежал совершенно голый мужчина, с головы до ног разрисованный рунами. Еще два тела, одетые в мантии ритуалистов, валялись рядом с кроватью моей сестры, а в стене по правую руку от меня зияла дыра тайного хода.

— Что тут творилось? — кое-как справившись с удивлением, спросил я.

— Я думаю, что кто-то из тех, кто присутствовал на похоронах отца, увидел размер моего резерва и тут же отправил голубя в Тайный приказ, — сообщила моя сестричка. Потом сорвала с себя ночную рубашку и принялась облачаться в костюм для тренировок с мечом. Продолжая говорить: — Зачем брать штурмом Орейн, если можно заманить меня во дворец и лишить жизни прямо в моей спальне?

— Для того чтобы лишить жизни, не надо таскать по потайным ходам топчаны и рисовать пентаграммы, — фыркнул я. — Достаточно пробраться в спальню и ткнуть тебя ножом… И меня арестовывать тоже не надо… В общем, тут творится что-то странное… Только вот что? Кстати, с каких это пор арестовывать никому не известного бастарда, не обладающего и толикой Дара, посылают четыре десятка мечников и нескольких магов?

Сестра натянула на себя штаны и удивленно спросила:

— В каком смысле «арестовывать»?

Я быстренько пересказал ей разговор с сотником королевской стражи, потом снова вспомнил недавний бой, один из пропущенных ударов и удивленно ощупал свою кольчугу.

Прореха была там, где ей и полагалось, — под правым подреберьем. Точно такая же дыра оказалась и в поддоспешнике. А под ним, на моей коже, не оказалось даже царапины. Хотя, судя по размерам дыры и количеству крови, начинающей уже засыхать, клинок стражника не мог не достать до печени! Да, кровь, конечно же, могла пропитать мою одежду и тогда, когда я валялся на полу. Но ведь дыра-то была? В общем, еще раз ощупав место, где должна была быть рана, я уставился на Меллину:

— Ничего не понимаю: удар прошел, а я — жив! Этого не может быть!

— Может… — натянув сапог, криво усмехнулась сестра. — Печать Чужой крови из трех очень сильных амулетов. Не чета той, которую я сделала перед вашим отъездом… Кстати, если бы я не разомкнула это плетение после того, как затащила тебя в спальню, оно бы выпило и меня, и эту троицу.

— Ясно… — выдохнул я. И, прикрыв глаза, снова погрузился в горячку только что закончившегося боя. Пытаясь вспомнить те странности, которые меня удивили.